Реконструировать эволюцию каждого языкового уровня — звукового, словообразовательного, лексического, морфологического, синтаксического и текстуального — мы можем лишь в самом приблизительном виде, поскольку их эволюция теряется в недоступной для нас древности. Однако приблизительное представление о ней мы можем составить по установлению тенденций, действующих в языковой истории. Многие из них сохранились до нашего времени. Об этом свидетельствуют данные, приобретённые лингвистической наукой.
Бернар Бичакджан писал: «Лингвисты не могут проследить историю языка от лингвистических аналогов каменного топора и доисторических копьеметалок, но у нас есть возможность углубиться хотя бы на несколько тысячелетий, чтобы показать, как язык меняется. Лингвисты могут использовать диахронические данные языковых семей, имеющих древние письменные памятники и надежно реконструированную историю, чтобы выявить тенденции развития и однонаправленные изменения и далее исследовать адаптивные преимущества, которые результат таких изменений имеет перед исходным состоянием. Такие исследования, по общему признанию, откроют перед нами прошлое всего лишь на несколько тысячелетий, но лингвистическая типология могла бы дать дополнительные сведения, которые, будучи верно экстраполированы, могли бы предоставить больший временной промежуток для исследования языковой эволюции» (Бичакджан Б. Эволюция языка: демоны, опасности и тщательная оценка // Разумное поведение и язык. Вып. 1. Коммуникативные системы животных и язык человека. Проблема происхождения языка / Сост. А.Д. Кошелев, Т.В. Черниговская. М. Языки славянских культур, 2008, с. 60).
5.2.2.1. Звуковая эволюция
Всякий язык проходит через свою эволюцию. Выбор эволюционного пути у того или иного языка связан с тенденциями, которые стали господствующими в его истории. Эти слова в полной мере относятся к звуковой эволюции. Данный вид эволюции связан с развитием всего звукового строя того или иного языка, а следовательно, имеет отношение ко всем звуковым уровням — фонемному, силлабическому, акцентуационному, морфонологическому и т. п. Покажу это на примере только одного уровня — акцентуационного.
Во всех языках использование ударения (акцента) играет немаловажную роль. Но есть языки, где акцентуационные тенденции стали играть решающую роль в организации их звукового строя. К ним относятся изолирующие и инкорпорирующие языки.
На положение типологической доминанты музыкальное ударение в китайском языке — типичном представителе языков изолирующего типа — выдвинулось вовсе не случайно. С его помощью этот язык решает проблему омонимии.
Китаисты подсчитали, что в путунхуа имеется лишь 400 слогов. При этом каждый из них всегда начинается с единственного согласного звука (он составляет его инициаль) и всегда заканчивается на гласный (финаль). Финаль может быть моно-, ди- или трифтонгом. Среди 21 инициалей в китайском 6 ффрикат (в русском их только две — Ц и Ч). Среди 35 финалей 24 дифтонга или трифтонга. При этом 17 финалей имеют носовой оттенок.
Закон открытого слога — не единственная черта звукового строя китайского языка. В нём действует также и другой закон — закон совпадения слогового и морфемного членения. Это означает, что каждый слог в нём является морфемой.
Законы открытого слога и совпадения слого-морфемного членения и привели китайский язык к омонимии. Другие языки от частой омонимии ограждены значительно большими возможностями, имеющимися в них для фонемной комбинаторики, с помощью которой эти языки осуществляют смыслоразличение языковых единиц. В рамках одной морфемы в них могут оказаться, во-первых, не только сочетания типа «согласный + гласный», но и «гласный + согласный» (например, в русском предлоге «от»), во-вторых, число фонем в морфеме может варьироваться в разных комбинациях от одной до трёх, четырёх и более (в, без, лист, тундр[-а] и т. д.) и, в-третьих, морфемы в них далеко не всегда совпадают со слогами, а стало быть, фонемное смыслоразличение в них может осуществляться в пределах нескольких слогов (например, в слове-морфеме «пальто» — два слога, а в слове-морфеме «кокаду» — три). Всё это создаёт в неизолирующих языках фонологическую избыточность. В китайском же языке морфема — всегда лишь двухфонемный слог типа «согласный + гласный». Много ли фонем могут сочетаться в таком слоге-морфеме? Лишь несколько сотен. Для языка это очень мало, поскольку значений, передаваемых с помощью морфем, значительно больше. Вот почему разные значения в китайском языке часто передаются с помощью одинаковых звукосочетаний (например, та или shu).
Спрашивается, как же с помощью 400 открытых слогов можно обозначать в идеале бесконечное число реалий? Как говорили в XVIII в., гений китайского языка нашёл ответ на этот вопрос: он побудил китайцев использовать в омонимичных слогах музыкальное (тональное) ударение в смыслоразличительной функции. Вышла, в частности, такая картина:
Если бы каждый из 400 слогов произносился в четырёх тонах, то получилось бы 1600 тональных слогов с разным значением. Но на практике далеко не все слоги имеют в китайском все четыре тональных варианта. Четыре тональных варианта имеют только 174 слога, три — 148, два — 57 и один — 25. Стало быть, китайский имеет ещё большой резерв в использовании тонов в качестве средства борьбы с омонимией, которая, увы, остаётся в нём весьма значительной. Так, в «Словаре Синьхуа» имеется 35 иероглифов, читающихся как shi, 66 — как уi и т. д.
Решающую роль в формировании звукового строя инкорпорирующих языков сыграло силовое ударение. Оно стало выступать в них в качестве типологической детерминанты. В. Гумбольдт помещал эти языки между флективными и изолирующими. Он писал: «Если взять в сочетании оба эти способа (флективный и изолирующий. — В.Д.), какими единство предложения фиксируется в понимании, то окажется, что есть ещё и другой, противоположный им обоим способ, который здесь удобнее было бы считать третьим. Он заключается в том, чтобы рассматривать предложение вместе со всеми его необходимыми частями не как составленное из слов целое, а, по существу, как отдельное слово» (Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984, с. 141).
Что значит «рассматривать предложение как отдельное слово»? А что позволяет нам делить предложение в неинкорпорирующих языках на отдельные слова? Во-первых, паузы, а во-вторых, ударения: как правило, они отделяются друг от друга определёнными паузами и имеют соответственные ударения. В инкорпорирующих же языках ударение будто по ошибке оторвалось от слова и стало объединять словосочетание или целое предложение. Инкорпоративный строй языка характерен для некоторых языков американских индейцев.
Главный результат инкорпорации — краткость корневых и аффиксальных морфем. Это облегчает акцентуационному фактору осуществлять в языках этого типа инкорпорирование целых предложений. Так, в индейском языке чинук инкорпоративное предложение Inialudam «Я пришёл, чтобы отдать ей это» состоит из следующих компонентов: I — показатель прош. вр., п — показатель 1 л. и ед. ч., I — корень «это», а — корень от «она», l — показатель объекта, и — показатель действия, d — корень от «давать» и am — показатель цели.
