12 апреля отряд сепаратистов под командованием бывшего российского военнослужащего И. Гиркина осуществил захват административных зданий в Славянске, что побудило 13 апреля Совет национальной безопасности и обороны Украины принять решение о начале силовой операции. В конечном счете, все это привело к затяжному военному конфликту на Донбассе, приведшему к тысячам погибших и сотням тысяч беженцев.
Избиение сторонников Единой Украины в Донецке 13 марта 2014 г.
Сторонники «ДНР» на баррикадах у здания ОГА в Донецке
Пророссийские боевики у захваченного здания СБУ в Луганске
Кроме всего указанного выше, критически важным для силы воздействия телевидения является то, что оно остается основным источником информации для большинства россиян. Согласно данным полученным аналитическим центром Юрия Левады, в марте 2014 года 90 процентов россиян и 94 процента москвичей получали информацию о событиях в стране и в мире из телевизионных передач. На долю «сарафанного радио» (друзья, родные, соседи) приходилось 25 процентов в масштабах всей страны. Аудитория независимых телевизионных каналов не превышала 15 % респондентов. Что касается интернет-изданий, то из них черпали информацию только 24 процента россиян и 42 процента жителей столицы
[232]. В 2016 году только 12 % россиян были устойчивы к телепропаганде
[233]. Как показали соцопросы, несмотря на широкое распространение интернета, он не стал альтернативым источником новостей для большинства людей. Социолог Левада-центра Денис Волков так комментировал эту ситуацию: «Не стоит преувеличивать значение интернета как зоны свободной информации. При том что аудитория регулярных пользователей интернета сегодня приближается к 70 % населения, получают новости из интернета около 20–25 % россиян (в зависимости от формулировок вопроса). Для половины из них основным источником информации оказываются новостные агрегаторы, которые поставляют лишь разрозненную, обрывочную информацию, лишенную связности и анализа. Если разделить сегмент аналитических и информационных интернет-сайтов на условно «провластные» и «независимые», получается, что даже в интернете аудитория «независимых» СМИ уравновешивается сопоставимым количеством читателей «провластных» ресурсов. Достигается это не только за счет создания последними интересного контента, но и за счет регулирования редакционной политикой наиболее популярных интернет-изданий.
Например, весной 2014 г. «Лента. ру», один из самых популярных новостных интернет-ресурсов (читатели которого в Москве составляли на тот момент около пятой части населения, что сравнимо с аудиторией среднего телеканала), лишилась главного редактора и журналистского коллектива вследствие конфликта с собственником по поводу освещения украинских событий. Новое издание «Медуза», учрежденное частью прежнего журналистского коллектива, пока что пользуется популярностью у менее чем 1 % населения»
[234].
Еще задолго до событий 2014-го в далеком в 2003 году о роли телевидения в манипулировании общественным политическим сознанием Борис Дубин писал:
«Те или иные публичные акции и высказывания нынешнего президента существуют и обретают смысл в безальтернативных условиях фактической монополии правящей власти на средства массовой коммуникации, по крайней мере, на каналы наиболее широкого воздействия, то есть, телевизионные. Даже саму проблему политического и идеологического выбора сегодня в обществе, кажется, некому ставить, не с кем и негде обсуждать. Сколько-нибудь значимые, социально весомые и пользующиеся публичным авторитетом группы, движения, партии на современной российской сцене отсутствуют. Никаких других публичных авторитетов, кроме фигур действующих политиков, уже находящихся у или при власти, в массовом сознании россиян сегодня тоже как будто нет. Но при этом образы всех остальных политиков, кроме единственной в данном плане фигуры президента (выступающего не столько как реальная и эффективная власть, сколько в традиционной для российского-советского подопечного сознания функции потенциальной, символической управы на представителей других властей, беспомощных в той или иной «чрезвычайной» ситуации), мало что значат для россиян. В массовых опросах они собирают в лучшем случае по нескольку процентов симпатизирующих или доверяющих им.
<…> сегодняшние россияне получают доступ к политике и формируют представления о политическом исключительно через телеэкран. Сохраняя обезлюдевшую политическую авансцену на расстоянии, управляемом с помощью ручного пульта, десятки миллионов регулярных телезрителей воспроизводят по отношению к проблемам общества, стоящих перед ним задач, целей, выбора тех или иных путей, пассивную позицию безответных свидетелей, созерцателей со стороны. <…>
В этом смысле сегодняшнее «общество телезрителей» выступает продолжением, разложением, перерождением прежнего общества единогласного одобрения. Во многих значимых чертах оно может и впрямь напомнить брежневские времена, по идеализированному образу которых массовое сознание так ностальгически тоскует и с которыми, надо сказать, само нередко сближает путинские годы»
[235].
Можно увидеть достаточно отчетливую аналогию между структурой и методами влияния, используемыми в пропагандистской телепередаче и сеансом гипноза. В современном понимании гипноз это совсем не обязательно некое индуцированное гипнотизером подобие сна, а состояние сознания, характеризующееся резким сужением внимания и высокой подверженностью внушению. Структура гипнотического сеанса включает установление доверительного контакта (раппорта) с гипнотизируемым, погружение клиента/пациента в транс, углубление трансового состояния, внушение инструкций и, наконец, выведение из транса. Во время сеанса могут даваться и так называемые постгипнотические внушения, которые будут влиять на поведение гипнотизируемого уже после выхода из состояния гипноза. Гипнотические внушения могут даваться как в явном, так и в скрытом, замаскированном виде. Как известно, последние более действенны, т. к. оказываются недоступными для критического анализа, и, соответственно, у индивида снижается способность к осознанному выбору. Развитие состояния гипнотического транса достигается с помощью таких техник как фиксация внимания на визуальном объекте или звуках, образах, ощущениях, перегрузка каналов восприятия, использование стимулов, вызывающих эффект неожиданности и др. Одна из техник наведения транса в нейро-лингвистическом программировании получила название «5–4-3-2–1». Суть ее в том, что гипнотизируемому сначала проговариваются утверждения, которые не противоречат его личному опыту и с которыми он по этой причине легко соглашается, в результате чего его бдительность ослабевает, и он с большей степенью вероятности согласится с последующим за ними ложным утверждением. В терминологии пропаганды этот способ соответствует методу «60 на 40».
