Вот некоторые из методов предложенные Э. Аронсоном и Э. Пратканисом
[268] для противодействия пропаганде на личном и институциональном уровне:
— Контролируйте свои эмоции.
— Исследуйте мотивацию и надежность источника информации. Задайте себе вопросы о следующем: «Почему этот человек сообщает мне данную информацию?», «Какую пользу из этого извлечет источник информации?», «Действительно ли коммуникатор обладает специальными знаниями и надежностью, которым можно верить, или это всего лишь специально созданный образ?»
— Рационально продумывайте любое предложение или проблему. Спросите: «В чем заключается проблема?», «Какие ярлыки и выражения используются для ее описания?», «Честно ли применяются эти ярлыки?», «Какой образ действий или образы действий обсуждаются?», «Каковы аргументы в поддержку позиции защитника этой точки зрения?», «Каковы аргументы, противостоящие этой позиции?», «Насколько убедительны эти аргументы?».
— «Не следите за губами лидеров, следите за их руками». Т. е., другими словами, основывайте свою оценку не на том, что человек говорит («Я — за окружающую среду», «Я — за образование», «Я — против преступности»), а на том, что он на самом деле делает (как этот человек защитил окружающую среду, поддержал образование или предотвратил рост преступности).
— Сделайте паузу и подумайте над тем, не является ли какая-либо полученная вами информация фактоидом.
— Если все «делают это» или вы неоднократно слышите одну и ту же «новость», спросите «почему?».
— Избегайте ситуации, в которой вы зависите от единственного источника информации. Один из признаков интенсивной пропаганды (вроде обнаруживаемой в культах и у тоталитарных режимов) — централизованные коммуникации с единственной точкой зрения.
— Повышайте свою вовлеченность в важные проблемы. Мы склонны поддаваться пропаганде, когда обрабатываем информацию полубессознательно. С другой стороны, когда нас мотивирует личная причастность к данной проблеме, мы о ней думаем, тщательно исследуем сообщения и ищем дополнительную информацию, способную помочь принять решение. Загвоздка в том, что мы нередко оказываемся именно в «отключенном» состоянии сознания.
— Поддерживайте институты демократии. Демократия является моделью общественных отношений, которая поощряет совещательное убеждение (не пропаганду) и уважает права и обязанности всех граждан. Критерии демократии (в противоположность автократии) включают следующее:
— информация децентрализована, существует множество ее источников;
— авторитет и власть ограничены системой сдержек и противовесов;
— планы и цели устанавливаются через обсуждение, а не по указу лидера;
— существует взаимность влияния между лидерами и гражданами, в противоположность однонаправленному влиянию элит;
— границы групп и ролей гибки, в противоположность жесткой социальной структуре;
— мнение меньшинства получает поддержку как средство выработки лучшего решения, и права меньшинства защищены.
На вопрос о том, можно ли противостоять телепропаганде Лев Гудков отвечал, что можно, если «есть некоторый иммунитет по отношению к пропаганде, если у вас есть твердые убеждения и твердые представления — это раз. А во-вторых, если у вас есть разнообразные источники информации. В Москве каждый москвич в среднем — это тоже разделяется, но в среднем москвич пользуется 15 примерно источниками информации. В селе или в малом городе — это два-три, это другая картинка мира. Само многообразие источников информации разрушает внушаемость одного канала, они друг друга начинают гасить»
[269].
К сожалению, эти способы на практике имеют свои ограничения. Знания о механизмах воздействия пропаганды могут оказаться бессильными, если у реципиента, во-первых, сформировано слепое доверие к источнику информации (установление доверительных отношений с реципиентом является одним из главных принципов спецпропаганды), во-вторых, если транслируемая информация резонирует с сознательными или бессознательными желаниями получателя, с тем во что ему хочется верить, и поэтому ложится как «бальзам на душу». По-видимому, эти факторы обусловили то, что средний российский обыватель оказался очень легковерным. Например, что касается Украины, далеко не все искренне поверили в предъявляемую по телевизору квази-реальность, да и сшита она была белыми нитками. Что касается этой ситуации, то социолог Наталья Зоркая, комментировала ее следующим образом: «Людей устраивала пропаганда, потому что не было других оснований, чтобы почувствовать свою значимость»
[270]. Сходную точку зрения высказывал и Александр Невзоров: «Понятно, что нельзя винить во всем прессу. Ведь порнографический журнал, конечно, может вызвать эрекцию, но не может увеличить пенис. Здесь залязгали, заработали неандертальские, дремучие механизмы российского общества, которые всего-навсего заново запустили. Стало понятно, что эта злоба и ненависть к соседу, который всего лишь пытается освободиться и встать на какую-то новую дорогу, — эта ненависть, в общем, глубока и фундаментальна. А когда Россия устроила мародерство с Крымом — помните, я говорил, что лежала окровавленная без чувств Украина, а из сумочки у нее торчал Крым — возник полный восторг и уверенность в том, что так и следовало поступать»
[271].
По всей видимости, для человека, который уже попал под контроль пропагандистского воздействия, выход из под его токсического влияния случится только после того, как оно прекратит свое действие в силу внешних причин.
Но в то же время возникает вопрос, почему же в отличие от второй чеченской войны или вторжения России в Южную Осетию, хотя относительно небольшая, но все-таки заметная часть общества не поддержала крымско-украинскую компанию? Неужели пропагандистская машина дала сбой? На мой взгляд, основная причина заключается в том, что мыслящая часть общества почувствовала себя обманутой после выборов 2011 и 2012 года. Это подорвало ее кредит доверия к кремлевской пропаганде и федеральным каналам вещания, и поэтому вызвало серьезное недоверие к тому, как украинские события освещались в федеральных СМИ. Это побудило многих людей обращаться к альтернативным источникам информации. И это демонстрирует тот факт, что даже хорошо отлаженная информационная матрица может дать трещину.
В заключение этой части, с учетом приведенных выше данных и их анализа, постараюсь дать ответ на поставленный в ее начале вопрос. Напрашивается вывод, что, по крайней мере, с начала 2000-х годов государственной власти России вполне успешно удавалось осуществлять контроль сознания подавляющего большинства граждан, и практически до 2012 года создавать у них иллюзию, что они живут во вполне благополучном демократическом государстве. Лишь начиная с 2011–2012 гг. у значительной части общества в силу известных причин эта иллюзия начала разрушаться.
