В результате денацификации все организации НСДАП были распущены, ее функционерам было запрещено занимать государственные посты, в стране была проведена люстрация. Также были реабилитированы жертвы нацистского режима и произведена реституция собственности. Германия стала выплачивать компенсации пострадавшим от нацистского режима. Кроме того, очень важным элементом процесса денацификации стала политика перевоспитания. Она включала наглядную демонстрацию преступлений нацистов обычным немцам, которые заявляли, что они якобы ничего не знали о зверствах. Их специально отвозили в концлагеря. На месте концлагерей стали создаваться мемориальные комплексы. За этим последовало длительное историческое исследование «Третьего рейха» с целью осмыслить случившееся и сделать выводы из уроков истории, которое продолжается до сих пор. Денацификация в Германии является образцом самого всестороннего процесса освобождения от прошлого. Но даже несмотря на это до конца 20 века в германском обществе каждые 10 лет происходили рецидивы неонацистских настроений
[273],
[274].
В отличие от Германии, не во всех странах преодоление прошлого происходило так последовательно и включало обязательное уголовное наказание причастных к преступлениям прежнего режима. Так в Южной Африке после падения апартеида отказались от обязательного уголовного преследования виновных, но была создана Комиссия по установлению истины и примирению. Инициатором ее создания и председателем стал первый темнокожий епископ в ЮАР, лауреат Нобелевской премии мира 1984 года Десмонд Туту. Комиссия давала пострадавшим возможность выступить в официальном месте и публично осудить совершенные преступления, а к тем людям, которые добровольно соглашались рассказать о своих преступлениях, применялась амнистия. Слушания были открытыми и освещались в СМИ. Комиссия по установлению истины преследовала цель создать максимально полную картину несправедливостей, совершенных в прошлом, для того чтобы произошло их публичное официальное признание, и признание того, что они привели к страданиям людей. Комиссия по установлению истины и примирению действовала в Южно-Африканской Республике до 2003 года. Основываясь на этом примере, аналогичные комиссии были учреждены еще в 28 странах мира
[275]. Они представляют собой официальные временные несудебные следственные органы, занимающиеся расследованием нарушений прав человека и установлением истины. По результатам работы комиссией составляется итоговый отчёт, содержащий установленные факты и рекомендации.
Вилли Брандт на коленях перед мемориалом жертвам Варшавского гетто, 1970 г.
В Аргентине и Чили в 80-е годы, в самом начале демократического пути, были созданы следственные комиссии, призванные изучить и оценить масштабы политического насилия и нарушений прав человека, получить сведения об исчезнувших во время правления военной хунты людях. Однако уголовное преследование виновных в похищениях, пытках и убийствах началось лишь через достаточно длительное время после падения военных диктатур, так как этот процесс блокировался со стороны военного сословия, которое хотя и отказалось от государственной власти, сохраняло сильное влияние в обществе. В результате уголовные дела так и не были доведены до конца и виновные не понесли реального уголовного наказания.
Что касается стран постсоциалистической Восточной Европы, как указывает А. Б. Зубов
[276],
[277] процесс преодоления тоталитарного коммунистического прошлого включал 5–6 основных мероприятий.
Первое: обязательное признание коммунистического режима преступным и незаконным, признание того, что он завладел страной незаконно, путем насилия.
Второе: принятие актов правопреемства с доком-мунистическим режимом. Это означало, что государственные акты, принятые до захвата коммунистическими режимами власти, законны, а коммунистические акты — незаконны, если они противоречат актам, принятым до захвата власти. Тот режим, который существовал до коммунистической диктатуры, признавался юридически правомерным и продолжающимся в настоящем, по аналогии с тем, что украденная вещь продолжает считаться собственностью законного владельца, а не грабителя.
Третье: реституция прав собственности. Во всех странах Центральной Европы был принят закон о реституции собственности, и экспроприированная собственность передавалась прежним владельцам или их наследникам.
Четвертое: смена исторической парадигмы. Она произошла в центрально европейских постсоветских странах, но не произошла в России. Как говорит А. Б. Зубов, «Ленин лежит в Мавзолее не случайно, не то, что его забыли, на сохранение его тела выделяются деньги, и не малые. Все это делается потому, что если мы живем в послесоветском государстве, то у нас все советские символы актуальны, а другие допускаются, только как занимательные декорации»
[278].
Пятое: люстрация. Эта процедура применяется к лицам, которые, не совершали преступлений лично, но работали в организациях, поддерживающих и осуществляющих тоталитарный порядок, и от такой поддержки получали существенные дивиденды. В Чехии таким людям запрещено занимать выборные должности и должности в государственной администрации. В Польше используется заявительная люстрация: человек, претендующий на выборные должности, должен сам заявить, что сотрудничал с органами госбезопасности. Если он это скрывает, то на 20 лет лишается политических прав.
Как показывает исторический опыт, при смене политического режима его функционеры всегда стараются перекочевать в органы новой государственной власти. Не удивительно, что если не проводится люстрация, то чиновники прежнего режима интегрируются в новую систему власти со всеми вытекающими из этого последствиями. К.-Д. Хенке приводит данные, что в ГДР, где денацификация последовательно не проводилась, бывшие члены НСДАП входили в разные государственные организации на самых разных уровнях. В 50—60-е годы ЦК Социалистической единой партии Германии был местом сбора бывших национал-социалистов. Почти 40 % из его 591 членов в 1954 году прежде принадлежало НСДАП, большинство из них — 47,6 % — осело в отделе ЦК, занимающимся вопросами безопасности
[279]. Всем известно, что в России бывшие представители партийной и комсомольской номенклатуры после распада СССР и запрета КПСС продолжили занимать должности в органах исполнительной власти, выборные должности, а также стали первыми российскими бизнесменами.
