Мелвил повернулся к Мэйтленду и посмотрел на него. Да как он может быть таким невозмутимым?! Разве он не слышал, что Босуэл собрался совратить королеву?!
Мэйтленд недобро улыбнулся. Особого дела до происходящего ему не было. Больше всего Мэйтленда беспокоила собственная жизнь. Если в течение ближайших недель его не убьют, то у него не останется и тени страха ни перед Босуэлом, ни перед королевой…
* * *
Он вошел в ее покои и замер в дверях. На лице Босуэла играла та же улыбка, что и в тот вечер…
Она закричала в притворном испуге:
— Граф Босуэл… что все это значит?
Он продолжал улыбаться. А то она не знала, что это значит! Однако он радовался этой игре так же, как и она. Его заводило это легкое сопротивление, которое она демонстрировала.
Да, она была против, но в сердце не было ни капли протеста. Она была так рада раствориться в его страсти…
Он держал ее в замке Данбар двенадцать дней — свою страстную госпожу и самую желанную рабыню…
* * *
Они возвращались в Эдинбург вместе. Они проехали по городу плечом к плечу, а Босуэл держал поводья лошади королевы. Весь город теперь мог видеть, что она — его пленница.
Мэйтленд ехал вместе с ними, все строя свои планы. Они поженятся — эти двое дураков — и тем самым убьют себя. Мортон уже отправил тайное письмо графу Меррейскому. Страну поднимут против королевских убийц… Этот глупый план с похищением и совращением скоро станет известен… Вокруг королевы не останется никого, кроме Босуэла. Заполучив его, она лишится всего на свете…
А Босуэл и Мария далеко не заглядывали. Каждый хотел исполнения собственного желания: Босуэл — стать королем, а Мария — стать женой своего возлюбленного.
Однако оставался один щекотливый момент: Босуэл не был разведен. Хотя настоятель храма Святого Андрея и подписал бумагу, согласно которой брак признан недействительным из-за того, что Джин и Босуэл родственники, Джин была совсем не в восторге от такого решения. Она заявляла, что она совсем не прочь разойтись с Босуэлом, но должна быть указана совершенно другая причина развода — супружеская неверность.
Возникло замешательство. Босуэл прослыл убийцей, а теперь еще стал известен и как неверный муж… Весь мир, включая Филиппа Испанского, Екатерину Медичи и Елизавету Английскую, мог теперь видеть, как низко он пал. Джин подлила масла в огонь, назвав имя любовницы: Бесси Краффорд.
Назревал большой скандал. История между Босуэлом и Бесси обрастала подробностями. Один из хеддингтонских торговцев рассказал, как однажды Босуэл велел ему доставить Бесси в монастырь, что при хеддингтонском аббатстве. Привезя ее туда, торговец запер девушку в одной из келий, а ключи отдал Босуэлу, и Бесси с графом пробыли в уединении достаточно долгое время…
— И это наш будущий король? — спрашивали с изумлением друг у друга люди.
Нашлись и те, кому доставило удовольствие покопаться дальше в любовной истории Босуэла и Бесси. Более того, эти любопытствующие считали, что подробности должны узнать все вокруг.
Враги Босуэла были готовы к бою, но он не придавал этому ровным счетом никакого значения. Ну и что из того, если развод будет столь же долгим, как семейная жизнь с Джин? У него есть бумага, подписанная шотландской знатью; он свободен; Мария свободна; и они больше не намерены ждать…
После убийства Риччо Нокс уехал в Англию, а его место занял Джон Крейг. Босуэл потребовал от него обнародовать «тавернский» документ, но тот особого желания не проявил.
Босуэл попытался припугнуть Крейга, но тщетно: у этого проповедника было достаточно мужества, чтобы стоять на своем.
Он сделал попытку объяснить Босуэлу, что Церковь не поддерживает неверных супругов и разврат; он предупредил Босуэла, что история с его разводом окружена подозрениями, а его и Марию подозревают в убийстве Дарнлея.
— Или ты огласишь эту бумагу, — проревел Босуэл ему в ответ, — или я вздерну тебя на виселицу!
Крейг отказался зачитать документ, но сказал:
— Меня заставит это сделать только единственная вещь — письменный указ королевы!
Босуэл расхохотался. Письменный указ королевы?! Да что может быть проще!
Босуэл и Мария все еще как-то пытались выкрутиться из той истории, в которую попали, и Мария теперь заявляла, что такой поступок заслуживает прощения, если женщина впоследствии согласилась сама, что и произошло в их с Босуэлом истории. Она старалась оказать ему как можно больше почестей. Босуэл получил титулы графа Оркнейского и лорда Шетланда. Но слухи лишь разрастались, и вот уже вся Шотландия обсуждает распутство королевы и ее любовника.
— Королева-то оказалась, — говорили они, — не намного лучше Бесси Краффорд.
Мария ничего не могла ни сделать, ни сказать, чтобы переубедить людей по отношению к Босуэлу. Они видели в нем только совратителя, развратника да убийцу, но никак не будущего короля…
В ночь накануне свадьбы на ворота дворца повесили плакат. Он гласил:
«Mense malas Maio nubre vugus ai».
[42]
Однако майским утром в присутствии Хантлея, Глеймиса, Флеминг, Ливингстонов и многих других в церкви Холируда Мария обвенчалась с Босуэлом.
* * *
Но где же то блаженство, которого она искала? Босуэл никогда ни в чем не притворялся… И вот сейчас времени на нежности у него не было; ему нужно было удержаться на той высоте, куда вознесся. По всей стране знать открыто выражала свое недовольство им. И он приготовился к бою… Он ведь любитель подраться, а уж за корону Шотландии — тем более…
А Мария тем временем начала наконец понимать, какое зло она сотворила своими же руками. Она вышла замуж за возлюбленного с репутацией совратителя… Она унизила весь королевский род, а ведь это — грех вообще непростительный…
Вся французская родня, казалось, была просто в шоке. Екатерина Медичи на людях заявила, что так потрясена и расстроена, что у нее даже и слов-то никаких не находится… А в частных разговорах было видно, до чего же она довольна происходящим в Шотландии. Филипп Испанский ответил на все презрительным молчанием. А вот Елизавета Английская, с одной стороны, радовалась, а с другой, была действительно страшно потрясена тем, что Мария продала честь короны и саму себя… Елизавета все время вспоминала, как сама была в точно такой же ситуации, но, хвала Господу, у нее хватило мудрости вовремя остановиться.
А в Марии продолжали кипеть страсти. Теперь ей не давала покоя холодность Босуэла. Для него она оказалась просто женщиной с короной. А сейчас эта корона в его руках, а он достиг того, о чем мечтал. Ах, если бы только Мария смогла разлюбить его… Тогда ведь и страданий было бы меньше… Но сделать такое было не в ее власти, его равнодушие лишь раздувало тот огонь, что горел в ее сердце…
