В последнее время он частенько надолго оставлял ее, и она была абсолютно уверена, что он ездит к Джин. Бывало, бессонными ночами она лежала в постели, представляя их вместе…
Однажды по возвращении она учинила ему допрос, а он лишь рассмеялся в ответ, ни подтвердив, но и не опровергнув ее подозрения.
— Да как ты можешь заводить разговоры о Джин, когда вокруг нас страшная опасность?! — вскричал он. — Тебе известно, что наши враги объединяются против нас?
— Но ты ведь виделся с ней! Я просто уверена, что ты до сих пор воспринимаешь ее как жену!
— Точно, в ней есть кое-что, заставляющее меня воспринимать ее именно так… А ты всегда для меня была только любовницей.
Он действительно думал, как говорил, или это его извечная грубость? — Ответа Мария не знала.
Бессонница совершенно измучила ее. Ей все грезился призрак Дарнлея, насмехающегося над нею:
— Ну вот ты и поменяла мужей… Но неужели замена лучше того, что было?
Однажды, не в силах более терпеть его отчуждение, она оттолкнула его руки от себя, бросилась к дверям и, выбежав в коридор, стала звать Джейн Кеннеди, прося, чтобы та принесла нож.
— Нож, Мадам?! — с недоумением переспросила Джейн.
— Да… Я вырежу себе сердце… Я не могу так больше жить… Лучше умереть…
…Потом она бросилась на кровать и горько расплакалась.
* * *
По всей стране знать объединялась против королевы и Босуэла. Граф Меррейский томился ожиданием, чтобы вернуться в Шотландию и принять регентство. Мортон собрал Аргайла, Атолла и графа Марского и сообщил, что Керколди готов возглавить армию. В этой же компании были Гленкэйрн, Кассиллис, Монтроуз, и много других.
Мэйтленд сидел пока в Холируде, дожидаясь удобного случая улизнуть и присоединиться к мятежникам. Он сделал свой выбор. Королева, по его мнению, была совершенно не в состоянии править страной. Год назад она собрала армию в защиту будущего мужа и подняла страну против графа Меррейского. А сейчас это уже совершенно другая женщина, больная любовью и не замечающая ничего вокруг. Год назад она была так близка к величию, потрясающее будущее было просто заказано ей, но, увы, она пошла по иному пути.
Все эти приготовления в стране встревожили Босуэла, и он, оставив Эдинбургский замок под присмотром Джеймса Бэлфора, уехал вместе с Марией в Бортвик.
Он сделал это не из-за любви к ней, а потому что побаивался, что мятежники возьмут ее в плен.
Крепость, где они спрятались, стояла на краю обрыва, окруженная крепостным рвом. Она выглядела совершенно неприступной, но они не провели там и нескольких дней, как заявился лорд Хьюм и потребовал, чтобы Босуэл сдался. А Босуэл ожидал, что вот-вот прибудут его южане на подмогу, и потому прорычал, что никакой капитуляции не будет. Однако время шло, а помощь не появлялась, и он начал считать, как долго он сможет выдержать осаду. Эта крепость смотрелась суровой, снаружи к ним никто не пробьется, но Босуэлу совершенно не хотелось умереть здесь от голода, так как запасы еды были очень скудные. Он решил бежать из замка.
— Возьми меня с собой, — взмолилась Мария.
Он затряс головой и сказал:
— Это невозможно. Выбраться может только один человек. Двоих наверняка схватят. Если мне удастся пробиться через охрану, я поскачу в Данбар, соберу людей и, клянусь, Хьюм лишится своей головы! Я заполучу головы всех мятежников!
— Милый мой, будь осторожен, чтобы они не обошлись с тобой так, как ты хочешь поступить с ними.
— Мои голова и плечи в таком же союзе, как мы с тобой!
Она бросилась к нему, утопая в собственной нежности и моля его об осторожности.
…Ему удалось вырваться из осадного кольца и ускакать в Данбар за подмогой.
Охрана замка, обнаружив, что Босуэл обвел их вокруг пальца, не решилась тронуть королеву и отправилась в погоню за Босуэлом, но… в Эдинбург, думая, что он отправился туда.
Когда все уехали, Мария, переодевшись в мужское платье, выбралась из замка через окошко банкетного зала, спустилась с обрыва и там, в низине, нашла приготовленную для себя оседланную лошадь. Прошло много часов, прежде чем она добралась до Данбара. Услыхав о ее прибытии, Босуэл вышел встретить ее. Она так устала, что ему пришлось снять ее с лошади и отнести в замок на руках.
— Какой же славный из тебя мальчишка! — произнес он с улыбкой, неся в замок.
Проведенная в замке ночь вновь сделала ее счастливой…
Они любили друг друга… строили планы на будущее… а потом вновь любили…
Позднее Босуэл сказал:
— Здесь оставаться нельзя. Мы должны выехать им навстречу.
— Милый, мы победим! — воскликнула она. — Ты просто не можешь не победить! Ты получишь все, о чем мечтаешь!
— К сожалению, трон не такая легкая добыча, как королева.
— А королева совсем нелегкая добыча, — ответила она. — Вот если королева любит кого-то, то для этого человека она — легкая добыча… А вот для тех, кого любит Фортуна, трона иногда добиться проще, чем любви королевы…
Он начал целовать ее, и они вновь любили друг друга…
Не потому ли он так страстен этой ночью, — подумала Мария, — что потом у нас просто не будет на это времени?..
* * *
Мария была полна решимости поехать рядом с Босуэлом во главе армии.
Она приехала в Данбар в мужской одежде. Ничего из ее гардероба в этом замке не было. Все, что смогли найти для королевы, так это наряды простой горожанки. Облачившись в алую юбку, в корсаж с рукавами, вывязанными крючком, черную бархатную шляпу, накинув красный шарф, она с гордым видом правила лошадью бок о бок с Босуэлом…
Армии сошлись в Массельбурге. Королевские солдаты разбили лагерь на Карберрийском холме, совсем рядом с тем местом, где около двадцати лет назад была знаменитая битва при Пинки.
Казалось, две армии стоят друг против друга, и вот-вот начнется бой. Но они постояли так весь день: сначала ждали одни, чтобы солнце не слепило глаза… потом другие… Ни мятежникам не хотелось воевать с собственной королевой, ни королеве не хотелось бороться со своим народом. Так они и стояли, в тревоге и ожидании, на двух холмах, разделенных небольшой речушкой…
Вечером французский посол де Крок отправился к мятежникам и сказал, что готов выступить посредником на переговорах о перемирии.
— Мы не собираемся просить прощения, — заявил Гленкэйрн, — мы ждем, что попросят прощения у нас! Пусть Мария отречется от негодяя, совратившего ее, и мы признаем ее нашей королевой. А Босуэл пусть выйдет сюда… Среди нас есть достойные ему противники. Если он захочет сразиться не с одним, а с несколькими, то мы найдем пять, десять человек.
— То, что вы говорите, несерьезно. Я не могу делать такие предложения королеве, — запротестовал де Крок.
