— Мария, — задыхаясь, заговорил он. — Мария, ты не любишь меня…
Он загадочно улыбнулся. Он отлично знал, что обладает властью над нею, ведь ее чувственность была разбужена именно им. Он мог получить от Марии все, что пожелает.
— Мария, прости меня…
— Родной мой!..
— Эти люди… вокруг тебя… они не уважают меня… Они словно говорят, что Мария — королева, а Дарнлей… Он всего лишь ее супруг и больше никто.
— Генрих, это совсем не так.
— Так покажи им, что это не так! Возьми командующим моего отца! Мария, милая, сделай это… просто ради меня.
Она была не в силах отказать ему ни в чем… Ее чувства были в его власти… Она была готова сделать все, что угодно, лишь бы угодить ему.
* * *
Босуэл и Генрих Дарнлей стояли напротив друг друга.
— Ее Величество, — произнес Дарнлей с такой ухмылкой, что у Босуэла руки сами собой потянулись к шпаге, — назначили моего отца командующим армией.
Лицо Босуэла сделалось багровым. Он был уверен, что командовать армией будет именно он. Он знал, что, если понадобится, люди пойдут за ним на смерть. Он обладал умением вести за собой, и люди так же боялись его, как и любили. Это было совершеннейшей глупостью назначить хилого Ленокса командующим армией. Более того, Ленокс был не чист на руку.
— Я хотел бы услышать это из уст самой королевы, прежде чем поверю сказанному, — угрюмо произнес он.
— Достаточно ли вам увидеть приказ, подписанный королевой, господин Босуэл?
Босуэл кивнул, и Дарнлей раскатал свиток, что держал в руках. Хепберн пробежался глазами по бумаге…
Глупая женщина! — подумал он. — Жизни преданных шотландцев поставлены на карту, а она ни в чем не может отказать этому щеголю!
Так мало прошло времени с тех пор, как он приехал, и уже есть опасность быть отправленным восвояси! Он склонил голову, но как только взгляды двух мужчин встретились, мысль об убийстве охватила Босуэла. Его руки сжались в кулаки. Он представил, как сжимал бы ладони на этой тщедушной шее, пока худосочный юнец не испустит дух. Во что бы то ни стало, надо избавить королеву от глупца, за которого она вышла замуж…
* * *
Никогда еще в жизни королевы не было таких изумительных дней. Облаченная в доспехи, скрытые под алым с золотым шитьем одеянием для верховой езды, она возглавляла свою армию! Рядом с нею ехал муж. Дарнлей сильно выделялся на фоне остальных позолоченными доспехами; он не забыл надеть и бархатные надушенные перчатки — недавний подарок королевы.
Чем ближе они были к границе, тем больше подданных Марии толпилось вокруг.
— Господь, храни королеву! — кричали они.
Молодость и красота короля и королевы приводила народ в неописуемый восторг. На их фоне пуританин Джеймс Стюарт выглядел совершенно невзрачно.
— Почему это она не должна сама выбирать себе мужа?! — бормотали люди. — Кто против этого? Граф Меррейский и сама королева Англии!
Многие часто и с горечью вспоминали о набегах на их дома, о мародерстве солдат английской королевы. Налетчики были друзьями графа Меррейского. Ну и пусть! Пусть Джеймс Стюарт якшается со своими дружками, а шотландцы сплотятся вокруг своей королевы!
Граф Меррейский чувствовал, народ не любит его.
Англичане, ожидая, как разовьются события, держались как бы в стороне. Елизавета отказала в той помощи, что обещала, и мятеж графа Меррейского, который дал бы ему власть над Шотландией, не удался. Джеймса выставили из страны, и вместе с ним Шотландию покинули Шательеро, Гленкайрн, Керколди и многие другие.
Джон Нокс взывал к Господу, пытаясь вернуть ссыльных в Шотландию. Последнее время он находил некоторое удовольствие в распространении грязных сплетен о королеве и Риччо. Он заявлял, что последний был шпионом Папы и рабом римской проститутки. Он говорил, что Давид Риччо овладел разумом королевы, так же как и ее телом.
— Неужто правда, — спрашивали друг у друга жители Эдинбурга, — что синьор Давид был любовником королевы?
Поговаривали, что он проводил многие часы наедине с королевой. Он, конечно, не красавец, но у него восхитительные глаза и он мастерски играет на гитаре. Люди верили, что гитара эта обладала магическим свойством. Она была сделана из черепахового панциря, жемчуга, черного дерева и слоновой кости. Каждый, кто слышал этот инструмент, терял власть над собой. Когда синьор Давид начинал играть на этой гитаре перед королевой, он так околдовывал ее, что она сама бросалась к нему в объятия.
Вот такие слухи витали по стране.
А тем временем из Лондона пришли ободряющие новости, касавшиеся приема Елизаветой графа Меррейского. Все произошло совсем не так, как Джеймс того ожидал. Королева приняла его крайне недоброжелательно. Все понимали, что это — уловки Елизаветы; всем было известно, что она обещала графу Меррейскому помощь, как только будет видно, что дела Джеймса идут успешно. Но Марию и ее друзей обнадежило, что Елизавета набросилась на него за то, что он хотел поднять мятеж против королевы Шотландии.
А у Марии все было бы ничего, но ее удручал Дарнлей, становившийся все более и более высокомерным и сварливым. Она сама была вспыльчива, и вот уже несколько раз она и Генрих серьезно ругались. Дарнлей изменился, это был уже не нежный любовник. Он все время унижал ее, а Мария частенько уговаривала себя:
— Надо бы радоваться, что Генрих ведет себя естественно, без всякой маски…
Постепенно она ушла в проблемы другого свойства — развивался скандал, связанный с Риччо.
* * *
…В церкви Канонгейта венчался граф Босуэл, а у стен храма толпился народ, чтобы поглазеть на новобрачных.
Граф Босуэл выглядел страшно довольным. Он радовался и этой свадьбе, и общему ходу дел. Наконец-то он здесь, в Шотландии, после стольких лет изгнания!
Ему нравилась невеста — Джин Гордон, сестра графа Хантлея. С этой женщиной он получал все, о чем мечтал. Она была богата, знатного происхождения, и, кроме того, очень славная.
Сейчас она смотрелась бледной и немного мрачноватой. Она, в отличие от Босуэла, была не так уж и рада этому браку. А Хепберну казалось странным, что она не бросается к нему на шею от радости. Он привык к тому, что женщины его любят.
Ей было всего двадцать лет. Белокурая, большеглазая, с длинным гордоновским носом, она выглядела холодной и неприступной, но Босуэл надеялся, что все изменится. За всю его жизнь не было ни одной, которая устояла бы перед ним…
Босуэл заручился согласием ее брата и королевы и сделал Джин предложение. Она сдержанно приняла его. Ее очень удивило, отчего же брат согласился породниться с этим южанином сомнительной репутации, почему он счел его достойным ее руки.
— Я не вижу, господин Босуэл, как может быть устроен этот брак, — ответила она на его предложение, — ведь я уже помолвлена с Александром Огивье.
