Самым важным для них было передать сообщение митрополиту Андрею Шептицкому о религиозной ситуации на Урале через Георгия Москву, с ним договаривались еще во Львове, как и о шифре сообщений (они не подозревали, что тот уже давно арестован, а их письма на почте изымаются и изучаются чекистами)
[22]. На допросе Вальтер Чишек показал: «Я писал Москве почтовые открытки, а не письма, чтобы не вызывать подозрений. Я сообщал ему о нашем положении, о том, чем мы занимаемся, о моральном настроении народа и молодежи, о возможностях будущей работы среди них». Далее он подтвердил, что в письмах определенные слова были зашифрованы: «помню, что „дрова“ означало верующие, „снег“ — молодежь». Отец Вальтер писал открытки по-польски, что должно было привлекать внимание чекистов к автору этих открыток, причем, по его словам, писал в таком стиле, чтобы Георгий Москва «мог легко ориентироваться из содержания письма, о чем идет речь». Несомненно, именно показания Вальтера Чишека о подобной переписке стали причиной шифротелеграммы с запросом о судьбе уже расстрелянного Георгия Москвы, которая есть в деле священников.
В позднейших воспоминаниях Вальтер Чишек описал, как проходили его допросы, причем вопросы были всегда одни и те же: «Иногда меня заставляли сидеть, выпрямившись, на краю стула в течение многих часов. А иногда, если следователю не нравился мой ответ, то он бил меня в лицо так, что я падал со стула на пол. Два или три раза в течение моего месячного пребывания в Перми следователь звал нескольких охранников, и тогда меня вели в соседнюю комнату, устланную коврами, со звукоизоляцией на стенах. Там меня били резиновыми палками по затылку, а когда я пробовал отклонить голову, то получал удар в лицо»
[23].
Такими методами «убеждения» следствию удалось сломить сопротивление арестованных и получить подробные сведения о Коллегиуме «Руссикум» и его задачах, причем, в чекистском изложении: «Коллегиум „Руссикум“ воспитывал священников-миссионеров в духе преданности римскому престолу, в духе непримиримой борьбы с коммунизмом, материализмом и безбожием. К 1939 году — к моменту моего отъезда из Рима в Польшу — Коллегиумом „Руссикум“ было подготовлено 12 или 13 священников-миссионеров»
[24]. Далее в материалах дела приведены имена десяти его выпускников, направленных Ватиканом для миссионерской работы в разные страны. Среди них были уже осужденные Ян Кельнер и Георгий Москва; направленные на служение в Харбин Фома Подзява и Козьма Наялович; служивший в Литве Франц Гельвегин, ректор «Руссикума» Венделин Яворка; Пьетро Леони, в начале 1940-х служивший в монастыре во Флоренции; Иосиф Ольшер и Иван Мильнер
[25].
Очевидно, избиения и страх перед возможными издевательствами стали причиной появления в материалах дела показаний о серьезном обвинении Ватикана в подготовке священников-миссионеров к нелегальной работе в Советском Союзе с поставленными перед ними задачами:
«— обращение русских православных в католичество с целью воссоединения Русской Православной Церкви с Католической во главе с Папой Римским;
— выявление отношения Советской власти к Церкви;
— выявление бытовых условий жизни в Советском Союзе, настроений населения, его отношения к Советской власти и сообщение обо всем в Рим;
— информирование Рима об успехах и возможностях работы в Советском Союзе».
После раздела Польши и установления во Львове советской власти органам НКВД был необходим компромат о «подрывной деятельности» митрополита Андрея Шептицкого. И он был получен от арестованных на Урале священников-миссионеров, причем наличие специфических слов в их показаниях на допросах, например «установка», «выявлять», «обрабатывать», «информировать», весьма показательно; очевидно, что все это написано следователем.
«Шептицкий перед направлением нас в тыл Советского Союза дал следующие установки: легализовать себя поступлением на какую-либо работу; ознакомиться с окружающей средой, изучить людей и с благонадежными из числа верующих, противников большевиков, и установить тесные связи». В отношении контактов с молодежью предлагалось «выявлять религиозно настроенную молодежь, объединять их вокруг себя и обрабатывать их в духе католицизма и преданности Папе Римскому». Для священников важно было «из числа проверенной молодежи подготовить пропагандистов католицизма и борцов с большевизмом и безбожием».
Для проведения нелегальных богослужений священникам необходимо было «в надежных местах создать тайные дома Католической Церкви и совершать богослужения по восточному обряду». При контактах с православными верующими или неверующими на Украине убеждать их «принять католическую веру и признать Папу Римского главой греко-католической Церкви». А главное, священники-миссионеры должны постоянно информировать обо всем Рим через доверенных людей.
В августе 1941 года Вальтер Чишек и Виктор Новиков были отправлены в Москву для дальнейшего следствия и заключены в тюрьму; следствие продолжалось еще целый год. 26 августа 1942 года священникам было предъявлено «Обвинительное заключение», в нем устанавливалось: «Будучи переброшенными на территорию СССР, как агенты Ватикана, проводили антисоветскую работу по созданию антисоветских католических организаций с задачей свержения существующего в СССР строя, вели среди своего окружения антисоветскую и пораженческую агитацию, занимались шпионажем против СССР в пользу разведки Ватикана».
30 августа обвиняемые были приговорены к 15 годам каторжных работ. Однако в лагерь священники отправлены не были; они еще год находились в Бутырской тюрьме, давая подробные многостраничные показания о деятельности всех организаций при Ватикане, занимающихся восточной работой в разных странах, кроме Коллегиума «Руссикум»; о положении католичества восточного обряда перед войной в 1939 году в восточных странах и Советском Союзе; о монашеских католических орденах и так далее.
* * *
29 апреля 1945 года в Одессе был арестован католический священник Жан Николя
[26]. Монах-ассумпционист, отец Жан, с сентября 1930 года, после окончания Лувенского университета, служил в католическом приходе в Беюше (Румыния). В 1933 году он посетил Ватикан и на аудиенции у Папы Пия XI получил его благословение на дальнейшее служение. Во время войны в декабре 1942 года по просьбе своего духовного руководителя в Париже он посетил Одессу для выяснения состояния французского храма и передал свои соображения о возможности его восстановления; затем вернулся в Беюш и продолжил служение. В июле 1943 года получив необходимые средства, вновь выехал в Одессу и занялся ремонтом здания церкви, а в сентябре вернулся в Беюш. В октябре 1943 года Жан Николя был вызван в посольство Ватикана в Бухаресте, где получил предложение при его желании стать священником католического прихода в Одессе в связи с отсутствием там пастырей. «Вначале я своего согласия на это не дал, но через две недели приехал в Бухарест и дал свое согласие на выезд из Румынии в Одессу и остаться там после отступления немецко-румынских войск»
[27].
