Что до мятежа саксов, пожар которого разлился «от моря до моря», самая надежная хронологическая привязка, которой мы располагаем, встречается в источнике с континента, так называемой «Галльской хронике 452 года» (названной так исключительно по капризу ученых потому, что ее собрали в Галлии в 452 году), в которой сказано, что Британия пала перед саксами в 441–442 годах. Эта хроника была написана всего через десять лет после изложенных нами событий, и мы знаем, что между романобриттами и галлами существовали довольно тесные связи и после 409 года – об этом подробнее чуть позже, – поэтому сведениям, имеющимся в ней, вполне можно верить. Есть и другие способы реконструировать ход событий, однако представляется вполне естественным наличие связи между бунтом наемников, о котором пишет Тильда, и хаосом, воцарившимся в начале 440-х годов. А к 460-м по крайней мере один предводитель бриттов действовал в Северной Галлии близ реки Луары, что вполне укладывается в рассказ Тильды о том, что некоторые бритты бежали за море. И даже если вы сомневаетесь в том, что эти события действительно связаны, один период масштабного вторжения саксов и уничтожение бриттов в любом случае придется датировать серединой V века, по данным «Хроники»
[354]. Но это еще не конец истории. Тильда завершает свой исторический экскурс на весьма оптимистичной ноте, и эта концовка – одна из причин, по которым его текст некоторые сочли более поздней фальшивкой. Благодаря Амвросию Аврелиану, романобриттам в конце концов улыбнулась удача, и, несмотря на отсутствие точных географических данных, общее впечатление, складывающееся от рассказа Тильды, таково: за сорок лет мира после битвы при Бадонском холме саксы не заходили дальше восточного конца острова. Большинство историков датировали бы этот период затишья приблизительно 480–550 годами
[355].
Однако, когда начинается подлинно историческая часть сочинения Беды, а открывает ее прибытие римской миссии в Кент в 597 году, почти вся Нижняя Британия была уже под властью англосаксов. Либо имели место масштабные наступления захватчиков в середине-конце VI века, либо успехи романобриттов, на которые намекает Тильда, изрядно преувеличены. Имеющиеся свидетельства говорят скорее о последнем. Если уж на то пошло, «Англосаксонская хроника» главную фазу завоевания в истории Уэссекса датирует как раз концом VI века, когда, под предводительством Кевлина и его племянника Келвульфа, англосаксы впервые захватили обширные части Девона и Сомерсета. Несмотря на недостатки текста, это вполне может указывать на важный заключительный этап завоевания. Большинство королевских династий, правивших англосаксонскими королевствами VII века, которые упоминаются в «Истории» Беды, также, похоже, произошли от предка, действовавшего в последней четверти VI века, а не в более ранние периоды
[356]. И это вновь наводит нас на мысль о том, что нечто важное произошло после того, как Тильда завершил свое сочинение.
Континентальные свидетельства также добавляют весомости этому заключению, показывая, что группы саксов оставались полностью мобильными вплоть до VI века. Одна многочисленная группа саксонских мигрантов, насчитывавшая 20 тысяч человек, двинулась на юг в середине столетия и в конечном счете вместе с лангобардами вторглась в Италию. Другая примерно в то же время устроила свой анклав у устья Луары (560-е годы)
[357]. Такое бесспорное свидетельство продолжительного демографического роста на родине саксов делает вполне вероятным предположение о том, что все больше представителей этого народа отправлялись в Британию. Континентальное давление, оказываемое с другого направления, также находит свое отражение и в более поздних археологических материалах. Между Скандинавией и Восточной Англией в конце V века появляется связь – возможно, имел место новый миграционный поток из Норвегии, и есть причины полагать, что восточноанглийская королевская династия имела норвежские корни. Повествование Беды в целом не противоречит археологии. Он сообщает, что переселение германцев в Британию затрагивало самые разные народы – в нем приняли участие не только англы, саксы и юты, о которых монах упоминает в первой книге своей «Церковной истории», но и фризы, руги, даны и др.
[358] Захоронения на англосаксонских кладбищах (по их традициям мертвых погребали) с V века становятся все более частыми – от одной каждые четыре года около 500 года до одной каждые два-три года к 600-му
[359]. Тому может быть два возможных объяснения: романобритты стали перенимать культурные нормы англосаксов – или же численность иммигрантов неуклонно возрастала. Как бы то ни было, что-то явно изменило соотношение сил, установившееся после битвы при Бадонском холме, в пользу германоязычных иммигрантов – или по крайней мере утвердило превосходство элементов их культуры – в середине или конце VI века. По всей вероятности, продолжившаяся иммиграция с континента сыграла в этом процессе свою роль.
Пусть свидетельств не так много и их трактовка неоднозначна, однако они явно указывают на то, что миграция в Британию с материка в V–VI веках приняла форму потока, как и миграция германцев на юг к Черному морю в III веке или лангобардов в Среднедунайский регион в IV и V (главы 3 и 5) или даже викингов на запад в IX. Это вовсе не было единым, массовым порывом, как, к примеру, у готов в 376 году. Минимальные сроки миграции в Британию вернее всего было бы обозначить 410–575 годами, хотя даже так мы, возможно, существенно недооцениваем ее масштабы. Она, вероятно, также не являлась постоянным и стабильным процессом, поток мигрантов то усиливался, то ослабевал в зависимости от поворотов в борьбе, по крайней мере с некоторыми группами исконного романо-бриттского населения. Если только Тильда не дал нам ложных сведений о карьере Амвросия Аврелиана (а у нас нет причин полагать, что он бы пошел на это, ведь тогда монах лишился бы доверия и внимания британской политической публики, которая была прекрасно осведомлена о подлинном ходе событий), иммиграция в Британию, скорее всего, стала менее привлекательной перспективой после победы романобриттов при Бадонском холме. Что интересно, и Григорий Турский, и Прокопий отмечают рост присутствия германоязычных народов с земель к северу от Ла-Манша среди континентальных франков в первой половине VI века, а значит, в этот период (который совпадает по времени с затишьем после сражения при Бадонском холме, по большинству хронологий) наблюдалась даже обратная миграция
[360]. Более того, миграционный поток явно брал начало в весьма широкой географической области, судя по рассказу Беды о происхождении мигрантов и элементам материальной культуры, свойственным изначально самым разным регионам и получившим распространение в Британии.
