Ни один из этих источников не назовет вам общего числа иммигрантов, ставших частью этого потока, просуществовавшего очень долго. Многие из отдельных групп, особенно вначале, могли быть и небольшими. По словам Тильды, первый отряд наемников, прибывший в Британию, уместился на трех кораблях, а значит, мог насчитывать около сотни мужчин. Однако число «три» здесь представляется скорее фольклорным элементом, да и в любом случае не все группы непременно были так же малы
[361]. На континенте в V–VI веках отваживались на переселение группы саксов численностью до 20 тысяч человек (включая женщин и детей), следовательно, такого рода крупные объединения вполне могли отправиться в Британию. К примеру, крупные кладбища в Восточной Англии, на которых погребены кремированные останки, судя по всему, оставлены более многочисленными и сплоченными миграционными группами, в отличие от небольших кладбищ в Южной Англии, где тела предавали земле, хотя и они вряд ли принадлежали большому племени в 20 тысяч человек. Может быть и так, что миграционный поток реагировал на изменяющуюся природу сопротивления бриттов. Это центральный мотив повествования Тильды, и причина не самого лестного сравнения в нем исторических событий с текущим положением дел – тот факт, что Амвросий Аврелиан сумел объединить бриттов и собрать многочисленное войско, чтобы дать достойный отпор саксам, однако позже это преимущество было утрачено из-за соперничества между его далеко не столь великими преемниками. Иммигранты, разумеется, непременно отплатили бы Амвросию той же монетой, собрав еще более значительные силы, чтобы атаковать местных жителей, сопротивление которых он столь блестяще организовал. Даже если германцы и прибывали поначалу небольшими группами, мощное сопротивление со стороны бриттов заставило бы их объединиться в более многочисленные группы.
Такое представление о миграционном потоке не подтверждается в письменных источниках, но прекрасно укладывается в картину позднего прибытия в Англию правящих династий англосаксонских королевств в начале VI века и позднее (и она же служит косвенным доказательством его верности). Возможно, то были предводители, сумевшие объединить разрозненные племена, без чего было бы невозможно вновь поменять соотношение сил в пользу англосаксов. Если принять эту модель в общих чертах, мы увидим, что у данного миграционного потока было немало аналогий. Эволюция миграционных потоков в новые формы, благодаря которым становится проще обходить возникающие на пути препятствия или добиваться реализации более смелых планов, является, как мы видели, общей чертой таких процессов, от переселения готов в III веке и викингов в IX до миграции буров в XIX. Она же является, разумеется, и константой, лежащей в основе функционирования групповых идентичностей, которые формируются и укрепляются пред лицом конфликта (см. главу 1). И все же не следует переоценивать значение проблемы, которую представляли собой даже более-менее объединенные романобритты. Саксы никогда не сталкивались с противником вроде Западной империи, военной мощи которой противостояли континентальные мигранты, приходившие на римскую почву. А потому неудивительно, что итогом англосаксонского завоевания стало множество небольших королевств – по меньшей мере десять, а может, и того больше, – появившихся примерно к 600 году. Новые королевства англосаксонской Англии обладали военной мощью, представленной отнюдь не парой-тройкой судов, однако ввиду отсутствия в Британии серьезного и опасного противника вроде Римской империи, так и не был запущен процесс политического объединения среди мигрантов, через который прошли вестготы, вандалы, франки и остготы, действовавшие в более суровых условиях, когда жизненно необходимы были войска, исчислявшиеся десятками тысяч человек
[362].
Не вызывает сомнений и то, что миграционный поток включал в себя женщин и детей. Первые отряды наемников, разумеется, состояли из мужчин, но детали женского костюма явно континентального происхождения (в особенности броши) являются важной частью археологических материалов, обнаруженных на кладбищах. Часть этих материалов вполне могла появиться здесь без участия женщин – как свадебные дары саксонских захватчиков своим невестам из числа романобриттов; однако утверждение о том, что женщины вовсе не приезжали на остров, выглядит весьма неправдоподобным, не в последнюю очередь потому, что даже на континенте при миграции саксы брали женщин и детей с собой. Есть две возможные причины, по которым объединения саксов, переселяющиеся в Британию, могли состоять преимущественно из мужчин. Первая – это незначительный масштаб миграции, по крайней мере в некоторые периоды. До появления Амвросия Аврелиана военные отряды численностью в несколько сотен человек и сами справлялись с захватом земель для саксонских предводителей. Если так, то этим предводителям не было никакой нужды искать новых сторонников у себя на родине, а значит, вряд ли на остров стали бы приезжать мужчины с семьями. Вторая причина – логистика. При массовых миграциях этого периода – по крайней мере, документированных – использовались караваны с повозками, на которых перевозили грузы, пожитки и более слабых членов группы, и нередко они насчитывали по несколько тысяч телег. Переселение – нелегкое предприятие само по себе, даже на континенте, но перевозка семей, животных и скарба через Ла-Манш или Северное море в Британию представляла собой еще более сложную с точки зрения логистики задачу. Для того чтобы переправить членов группы, не участвующих в сражениях, нужно было куда больше кораблей – и расходов.
Тем не менее компаративные данные говорят о том, что не нужно переоценивать оба фактора, указанные выше. Анализ ДНК ясно показал, что норвежцы в X и XI веках двинулись в Исландию вместе со скандинавскими женщинами, которых было немало, и прихватили с собой других женщин, из Шотландии, Ирландии и северных и западных островов. Примерно одна треть современного ДНК женщин в Исландии имеет норвежское происхождение. Даже если непосредственные предшественники их предков первыми плыли туда через Северное море, а норвежские женщины, прибывшие в Исландию, были родом с Британских островов, это, в свете данных анализа ДНК, говорило бы о том, что в Британии имелось значительное количество скандинавских поселений, в которых было много скандинавских женщин. И все эти морские путешествия IX и X веков – из Скандинавии на север Британских островов, а оттуда в Исландию – были более долгими, сложными и дорогостоящими, чем таковые в V и VI веках, когда англосаксы перебирались в Южную Британию. И только присутствием женщин можно объяснить изменения, происшедшие в языке после переселения саксов в Британию. Мы более подробно рассмотрим этот вопрос чуть позже, однако ясно одно: доминирование германского языка иммигрантов, почти не затронутого влиянием исконных кельтских языков, было бы невозможным (ведь грамматических школ у саксов не было), если бы на островах не было матерей германского происхождения, обучавших детей своему языку
[363].
