Пусть общий масштаб миграции англосаксов в Нижнюю Британию в V–VI веках остается спорным вопросом, но мы можем чуть больше узнать о ее природе – она происходила в форме продолжительного потока, включавшего женщин и детей. Точных данных о причинах миграции у нас нет (из-за скудности источников), но можно смело предположить, что основной мотивацией переселенцев было богатство сравнительно развитой романо-бриттской сельскохозяйственной экономики. Рассказ Тильды ясно намекает на это. По его мнению, именно перспектива получить хорошую плату привела первых саксонских наемников в Англию, а фактической целью их последующего бунта было разграбление острова, в ходе которого можно было бы забрать все мало-мальски ценное, раз на деньги больше рассчитывать не приходилось
[364]. Утвердив свое господство, они постепенно стали захватывать власть над землями – а это главный способ укрепиться в этом преимущественно сельскохозяйственном регионе, чтобы надолго обеспечить себе безбедное существование. К 400 году романо-бриттская экономика, возможно, еще не миновала пик развития, пришедшегося на середину IV века, – а даже если и так, она в любом случае была куда более развитой, нежели отсталые регионы, населенные англосаксами по другую сторону Северного моря. И у нас есть неоспоримые доказательства тому, что процветающий остров давно привлекал к себе германцев из менее развитых областей на континенте.
Саксонские пираты пересекали Северное море и высаживались в Нижней Британии еще с середины III века. И хотя у нас нет непосредственных описаний этих событий в источниках – один крупный морской набег саксов на Северную Галлию получает более или менее подробное освещение в труде Аммиана, но о Британии не сказано ни слова, – зато есть косвенные доказательства того, что саксонские моряки оставались угрозой для римско-бриттских землевладельцев на протяжении всего IV столетия. С конца III века римские власти руководили единым военным округом, в который входили земли вдоль обоих берегов Ла-Манша и восточное побережье Британии. Командир округа имел в своем распоряжении военные флотилии, гарнизоны и ряд мощных фортов, некоторые из которых пережили саксонское завоевание. Внушительные укрепления Порчестера (неподалеку от современного Портсмута) были весьма грозными и выполняли защитные функции на протяжении всего Средневековья и вплоть до Наполеоновских войн, когда замок играл роль лагеря для военнопленных – французских моряков. И все эти форты, солдаты, вся линия защиты именовалась litus Saxonum – Саксонский берег, – тем самым не оставляя ни малейшего сомнения касательно источника основной угрозы, с которой она была призвана бороться. Тот факт, что римляне взяли на себя труд возвести такую цепь укреплений, говорит о том, что морские набеги саксов, пусть и не слишком масштабные, были основной и очень частой проблемой в этом регионе
[365].
В описанном нами миграционном потоке, растянувшемся во времени на V и VI века, к уже имевшимся мотивам мог на определенном этапе добавиться и стимул в виде дани. Уровень Северного моря начал подниматься, и так быстро, что жители прибрежных поселений были готовы пуститься на поиски новых земель, поскольку их привычная жизнь оказалась под угрозой. Не одна старая деревня на побережье – включая многие терпены, которые мы рассматривали в главе 2, – были покинуты именно в этот период. Опустел целый регион – от побережья Фризии вплоть до Шлезвиг-Гольштейна. В прошлом это явление заставляло ученых предполагать, что основной причиной миграции англосаксов было как раз повышение уровня моря, но они придавали ему слишком большое значение, переоценивали его роль. Восточная Англия, в которой в конечном итоге оказались многие мигранты, также была подвержена этой проблеме, к тому же на рубеже V и VI веков опустели и те регионы Саксонии, которые не примыкали непосредственно к морю. Следовательно, повышение уровня моря может рассматриваться в лучшем случае как второстепенный фактор. К тому же в начале VI века франки под предводительством Меровингов начали регулярно и очень агрессивно вторгаться на территории саксов. Именно этот политический фактор подтолкнул к переселению группу из 20 тысяч саксов, которые в конечном итоге примкнули к лангобардам, поэтому давление со стороны франков вполне могло заставить других обратить свой взор на земли за Северным морем. Тем не менее основной причиной миграции англосаксов, скорее всего, была преимущественно добровольная экономическая мотивация, поскольку переселение началось задолго до того, как появилась серьезная угроза со стороны франков. На ту же мысль наводит и ее природа
[366]. Затяжной процесс, в противовес внезапному притоку мигрантов, говорит скорее о стабильной экономической привлекательности для мигрантов пункта назначения, нежели о влиянии серьезного политического кризиса, вроде того, который в 376 году заставил готов искать убежища за Дунаем.
Как показывает существование litus Saxonum, активное информационное поле, необходимое для возникновения любого миграционного потока, уже существовало между Нижней Британией и Северной Германией к 400 году. Англосаксонская миграция протекала по хорошо известным путям и маршрутам и в каком-то смысле представляла собой лишь расширение уже имевшейся германской экспансии в этом направлении. Саксонские пираты были осведомлены о богатстве Римской Британии еще в III–IV веках, и они, вне всякого сомнения, обладали обширными познаниями о прибрежных водах и просторах Северного моря, а также о том, какими путями будет проще всего добраться до цели. Помимо этого, они должны были многое знать и о регионах Британии, удаленных от моря, ведь все реки, ведущие в глубь острова, были частью берегов, до которых доплывали боевые корабли. Суда 1-го тысячелетия были сравнительно небольшими и могли заходить по рекам довольно далеко, а потому не ограничивались лишь побережьем и непосредственно примыкающими к нему территориями. Сочинение Гильды свидетельствует о том, что имеющийся у саксов фонд знаний пополнялся на протяжении всего V века – а ведь в основах современных миграционных потоков лежит в том числе развивающееся информационное поле, база знаний. Первые саксы вполне могли быть, как пишет Гильда, наемниками, которым платили предыдущие или потенциальные жертвы их деятельности – в обмен на помощь в обеспечении защиты. Такой ход был запланирован, похоже, еще в конце III века, когда злоупотребляющий своей властью римский военачальник Караузий, изначально назначенный на этот пост как раз для борьбы с саксонскими и франкскими пиратами, принял некоторых из них на службу. Такое явление было широко распространено и в эпоху викингов. Отбить налет с моря сухопутным силам было очень нелегко. Вести о процветании наемников побуждали других вступать в их ряды на берегах Британии, по другую сторону Северного моря. И это могло и не быть частью коварного плана, как полагает Гильда. Первые наемники могли поступать на службу с честными намерениями, однако по мере развития событий – другими словами, при расширении информационного поля – возрастали и их амбиции. Или, может быть, новые группы саксов, лелеявших честолюбивые замыслы, увидели возможность быстрого и капитального обогащения и тоже вступили в игру – так же и в эпоху викингов небольшие отряды воинов в конце концов сменялись многочисленными группами под руководством видных предводителей
[367].
