Завоевание Италии остготами под предводительством рода Амалов в политическом плане было столь же серьезным потрясением для местных, что и захват вандалами и аланами Северной Африки, однако на социальном уровне последствия были менее заметны, поскольку в целом Теодорих Великий придерживался мирной политики по отношению к римским землевладельцам в своем новом королевстве, хотя это не говорит о его полнейшем миролюбии. Во время завоевания он угрожал римлянам, отказавшимся поддержать его, лишением земель. После же он большую часть своего правления посвятил установлению хороших отношений с ними, и многие представители прежней элиты сохранили свой статус. Как и Гейзерих, Теодорих, похоже, вознаграждал своих важнейших сторонников крупными земельными наделами, а также правом на ежегодные бенефиции, однако процесс обогащения, судя по всему, прошел без непосредственной экспроприации поместий, как то было в провинции Африка.
Готы селились преимущественно в трех регионах Итальянского полуострова (в Пицене и Самние на адриатическом побережье и между Равенной и Римом, в Лигурии на северо-западе Северо-Италийской равнины и в Венето на востоке), и чаще всего происходила передача земельных участков из рук в руки, о чем свидетельствуют как личные, так и государственные источники. Фермеры, обитавшие и работавшие на них, скорее всего остались на месте. Насколько нам известно, переход поместий к новым владельцам не вызвал серьезных социально-экономических проблем. В Итальянском королевстве Теодориха оказалось проще отыскать наиболее подходящие поместья, чем в менее крупном государстве. Тем не менее военная элита иммигрантов сформировала новую доминирующую политическую силу. Некоторые представители римской элиты участвовали в политике двора, однако, судя по нашим письменным источникам, за мигрантами оставалось последнее слово в таких политических сферах, как наследование престола и военные вопросы. Социально-экономические последствия захвата Италии остготами, похоже, оказались не слишком серьезными, несмотря на то что в политическом плане потрясение было куда как более сильным
[446].
В вестготских и бургундских королевствах сложилась схожая ситуация, но с одним существенным отличием. Законы, принятые в королевстве бургундов, указывают на то, что римским землевладельцам надлежало передать более двух третей своих поместий, в Вестготском же королевстве требовалось отдать одну треть. И это обстоятельство требует тщательного анализа – слишком многое следует учесть, – однако один из наиболее важных факторов заключается в том, что в лучшие годы Вестготское королевство простиралось от берегов Луары до Гибралтарского пролива. Другими словами, оно было куда больше Бургундского королевства, сосредоточенного в долине реки Роны. И если поразмыслить над этим, становится ясно, почему в меньшем королевстве чужакам потребовалась усиленная экспроприация земель, – подходящих участков было куда меньше. За исключением этого различия, основные тенденции были примерно одинаковы во всех бывших провинциях, за исключением Британии и Северо-Восточной Галлии. Во всех государствах, образовавшихся на территории бывшей Римской империи, иммигранты стали причиной серьезных политических потрясений, когда соответствующие территории оказались в их власти, однако исконное население расценило бы миграцию германцев как «массовую» лишь в некоторых регионах, где в руки мигрантов переходили крупные земельные наделы, – к примеру, в провинции Африка и трех очагах поселения остготов в их королевстве. В случае с Вестготским и Бургундским государствами остается лишь догадываться об областях наиболее активного заселения на основе названий и/или археологических остатков
[447].
А с точки зрения самих иммигрантов, такие термины, как переселение элиты, частичное или полное, совершенно не отражают природу миграционного процесса. Даже в тех местах, где чужакам удалось в конце концов обосноваться на весьма выгодных для себя условиях, этому предшествовали серьезные потрясения и конфликты, весьма негативно отразившиеся на них самих. В период с 406 по 439 год вандалы и аланы прошли две фазы переселения, сначала с Альфёльда на юг Испании, затем еще на 1800 километров к юго-западу до захвата Карфагена, перед которым им пришлось пересечь Гибралтарский пролив. Аланы до этого прошли еще 2 тысячи километров на запад, с востока от реки Дон до Альфёльда, в период с 370 по 406 год. Это огромные расстояния, и переходы наверняка тяжело давались самым слабым членам племени – старикам, детям и больным, особенно если учесть, что преодолевались они чаще всего огромными скачками: с Дона в Венгрию, из Венгрии в Испанию, а оттуда – пусть этот отрезок и был немного легче предыдущих – в Северную Африку. И каждое из таких переселений было тяжелым предприятием и приводило к потерям в группах. Помимо этого, в результате странствий возрастной состав группы мог разительно меняться, так как в первую очередь погибали старики и дети. Среди современных политических мигрантов, вынужденных пересекать большие расстояния, из-за утомления в сочетании с болезнями, вызванными чрезмерной скученностью населения, смертность резко возрастает. Почти 10 процентов (целых 100 тысяч) беженцев из Руанды в 1994 году погибли от холеры и дизентерии. Большинство мигрантов 1-го тысячелетия шли по более продуманным маршрутам и были, скорее всего, лучше подготовлены к дороге, однако современные примеры говорят о том, что нельзя переоценивать потери, вызванные условиями пути.
И потери эти возрастали многократно из-за конфликта с Римским государством. Первая переправа через Рейн, скорее всего, принесла больше потерь коренному населению Галлии и Испании, нежели мигрантам. Но, как мы видели, в конце 410-х годов, в ходе ответного нападения римлян одна из двух групп вандалов (силинги) прекратила свое существование в качестве самостоятельной политической единицы и довела аланов – бывших прежде самым опасным племенем из них троих – до того, что те подчинились вандалам-хасдингам. Последующее завоевание аланами и вандалами Северной Африки, судя по немногочисленным уцелевшим источникам, вряд ли включало в себя потери такого же масштаба, но на первых порах сопротивление было весьма жестким
[448]. Расстояние и вооруженные столкновения сделали процесс переселения крайне сложным для мигрантов, несмотря на то что в конечном итоге они смогли стать новой элитой в богатейших провинциях римской Северной Африки.
Это верно и для остготов, вестготов и бургундов. Возьмем остготов, которые в итоге сумели завоевать Италию. Потрясающее достижение, открывшее для них все богатства этой страны, бери и пользуйся. Потери, понесенные ими в ходе миграции, на первый взгляд не кажутся значительными, однако между 473 и 489 годами они (по крайней мере, изначальная группа, вышедшая из Паннонии под предводительством Амалов) сначала переместились почти на тысячу километров на юг, из Венгрии в Фессалию. К 476 году готы преодолели еще 500 километров на северо-восток, к берегам Дуная. В 478 и 479 годах они прошли 1200 километров – прежде всего на юг, к Константинополю, затем снова на запад (мимо Фессалоник) к Диррахию на адриатическом побережье. По договору с Римской империей в 482–483 годах они, похоже, обосновались в 600 километрах к северо-востоку, на берегах Дуная. В середине 480-х годов часть готских солдат под знаменами императора Зенона выступила против узурпатора Илла в Малой Азии (еще 1100 километров туда и столько же обратно) до осады Константинополя объединенными силами племени (400 километров от Дуная), после чего вся группа двинулась в Италию (1500 километров). Если верить Иордану, все это началось в середине 450-х годов с незначительного путешествия в 700 километров с востока к западу от Карпат.
