Выходит, что ар-русы на севере России и их островной король были скандинавами, но что они там делали и какую роль сыграли в становлении первого Русского государства?
Источников, современных прибытию скандинавов в эти земли по рекам Восточной Европы, у нас нет. Юго-восточные рубежи Балтийского региона были слишком далеко от европейских (или мусульманских) центров грамотности VIII века, когда было положено начало рассматриваемым событиям, а потому они не получили освещения. Из поздних текстов есть несколько указаний на активность викингов в России в некоторых скандинавских сагах. Самое связное повествование о предыстории средневековой Руси сохранилось в так называемой Повести временных лет, которое в английской историографии звучит как «Первая русская хроника». Уцелевший вариант рукописи датируется XIV веком, но сам текст был составлен в начале XII. Благодаря археологическим материалам нам известно, что скандинавы начали появляться в лесах Европейской России самое позднее во второй половине VIII века, поэтому даже автора первого варианта летописи от описываемых событий отделяло три с половиной века как минимум, и большая их часть пришлась на те времена, когда грамотность еще не была свойственна русскому миру. Автор, вероятно, работал в одном из монастырей Киева (в современной Украине), столице Руси XII века. Но скандинавы пришли на юг, в Киев, сравнительно поздно, и на протяжении долгого времени, как мы увидим, земли близ Днепра играли куда большую роль в истории Руси, нежели территории близ Волги.
По большей части события, стоявшие за образованием Руси, происходили далеко к северу и востоку от регионов, представлявших первостепенный интерес для автора текста. Он имел приблизительное представление о них и пишет о прибытии будущей правящей династии Рюриковичей в Северную Русь, куда пригласили ее будущего основателя, скандинава по имени Рюрик (сюрприз!). Там обитала группа из пяти племен, которые долго воевали друг с другом, – финские народы чудь, меря и весь и славянские кривичи и словене (см. карту 19). Рюрик пришел, предположительно, с двумя братьями, Синеусом и Трувором, установил порядок, и на том дело и кончилось. Мы вернемся к вопросу о правдоподобности этого исторического момента, но главное в том, что письменные источники почти ничего не рассказывают нам о ранней истории русов
[571]. И на передний план выходят археологические материалы.
Пытаться восстановить ход истории по археологическим остаткам, как мы не раз видели ранее, – опасная затея. Они могут многое поведать об общем пути развития культуры, но ничего не говорят о частностях, о том, что происходит в коротких временных промежутках, которые как раз крайне важны для истории. Тем не менее, как в случае со славянизацией Европы, повышенный интерес Советского государства к дописьменной истории привел к тому, что после 1945 года было обнаружено огромное количество ранее неизвестных материалов, в том числе и совершенно поразительные находки. Прежде всего, теперь стало совершенно ясно, что в середине VIII века, за тридцать – пятьдесят лет до того, как на западе началась эпоха набегов викингов, скандинавские искатели приключений продвигались на юг и восток от Балтийского региона в европейскую часть России. Балтика не была препятствием для их перемещений в 1-м тысячелетии. Следы скандинавских сообществ, укрепившихся на западе южного побережья Балтийского моря, в современной Померании, известны давно и могут быть датированы V–VI веками. Однако до VII столетия ни одно из них не дожило – группы, оставившие эти свидетельства, либо были поглощены пришедшими славянами, либо вернулись на родину. Но после короткого перерыва в середине VII века скандинавские материалы начали откладываться дальше к востоку, в Балтийском регионе и на землях, где господствовали эсты, начиная от Эльблонга и Гробини. В VIII веке присутствие норманнов становится заметным в Януве в дельте Вислы, и примерно тогда же викинги начинают исследовать реки, впадающие в Финский залив, что выразилось в появлении постоянного, пусть и небольшого поселения, основанного на реке Волхов близ озера Ладога. Благодаря дендрохронологии мы знаем, когда начался процесс колонизации. Дерево, использованное для самых первых домов, было срублено в 737 году
[572].
Что эти скандинавы делали в северных лесах, становится ясно по более поздним историческим свидетельствам. С великого Ага-Базара в Булгаре мусульманские торговцы уезжали на север, чтобы встретиться со своими коллегами из русов, продававших прежде всего рабов и меха, а также янтарь, мед и воск. Те же товары шли и византийцам в X веке, и, возможно, в свое время скандинавы пришли на юг и восток Балтики, чтобы собрать эти плоды северных лесов. За вычетом рабов, это классический пример того, как в Античности функционировала торговля на дальние расстояния, несмотря на стоимость и издержки транспортировки. Скандинавы были способны получать товары в одной экологической зоне – субарктическом севере, где жестокий холод заставляет животных обзаводиться пышным мехом такой густоты, что все южные животные страдали бы от перегрева, – и продавать их в другой по высоким ценам.
У нас нет источников тех лет, которые сообщали бы о том, как именно скандинавские торговцы в VIII веке добывали свои товары, но более поздние письменные памятники проливают свет на эту загадку. Работорговля, естественно, была сопряжена с насилием. Рабы, как правило, добровольно не предлагают свои услуги. И опять письменные источники сообщают нам важные сведения. Арабские географы указывают, что русы регулярно нападали на балтоязычные прусские племена, обитавшие близ востока Балтики, и менее сильные восточные славяне жили в страхе перед своими соседями – более могучими западными славянами
[573]. О том, что этот страх явно был тесно связан с деятельностью работорговцев, говорит тот факт, что арабские серебряные монеты находят у славян к западу от Вислы, но не к востоку. Между зоной, где действовали русы, и регионом западных славян находится пустая территория (см. карту 20). Должно быть, именно из этих земель увозили большинство несчастных жертв, которым предстояло попасть на мусульманские рынки.
Другие товары они вполне могли получать в результате более добровольного сотрудничества. Судя по данным из исторических источников, кожи и меха, добываемые в северных лесах и продаваемые потом скандинавскими купцами, нередко называются данью. Это слово намекает на элемент принуждения, и эта теория находит подтверждение. Одна история появляется в повествовании IX века Житие святого Ансгара, христианского миссионера в Скандинавии, где описывается набег шведов на куршей на юге Балтики, которые перестали платить оговоренную дань. И, как явствует из источников, скандинавы в России облагали данью славянские племена, оказавшиеся в пределах их политической орбиты. Дань могла взиматься и по шкале микроэкономики. Во вставке к англосаксонскому переводу Орозия, выполненному при дворе короля Альфреда (и, возможно, им самим), рассказывается о разговорах короля с путешественником Оттаром (Охтхере). Оттар регулярно плавал на север вдоль западного побережья Норвегии со своими спутниками и получал меха, птичьи перья, китовую кость и веревки для кораблей, свитые из шкур тюленей и китов в качестве дани от лапландцев (саамов), живущих за арктическим кругом. Оттар работал в Северной Норвегии, а не России, но есть причины полагать, что скандинавские торговцы в тех землях тоже без колебаний прибегали к мерам принуждения
[574].
