Нет, разумеется, нельзя сказать, что страдала только одна сторона. Как и правители империи, представители новых династий должны были заручиться политической поддержкой своих сторонников, чтобы править эффективно, и дары были таким же частым явлением к востоку от Эльбы, как и на западе от нее. Их взгляды на брак тоже не способствовали улучшению ситуации. Под влиянием христианства они начали отходить от полигамии к серийной моногамии, но жениться поочередно на нескольких женщинах и, как следствие, иметь множество потомков было нормой – пусть и не в масштабах Само в VII веке, у которого было двенадцать жен и тридцать семь детей. Такая невоздержанность приводила к спорам о преемственности и яростному соперничеству. Ярослав Мудрый, сын Владимира, к примеру, окончательно закрепился на троне только в 1018 году после продолжительной усобицы со сводным братом Святополком, которая шла с переменным успехом и унесла жизни еще как минимум троих братьев. Сам Владимир точно так же сражался со своим сводным братом Ярополком в 970-х годах, и тогда погибло примерно столько же представителей династии. Победить в такого рода войнах можно было лишь путем мобилизации воинов, служащих другим вельможам и приближенным князей, но за службу их следовало награждать. И, как и в римский период, успешные грабежи более богатых и развитых территорий империи были весьма эффективным способом удовлетворить притязания подданных, при этом не обанкротившись. Судя по данным источников, ответные набеги полабских славян преимущественно сводились к тактике «бей и бери», но точно так же действовали, пусть и более продуманно, другие приграничные династии. Все конфликты с моравами в IX веке, с богемцами или поляками в X непременно сопровождались с их стороны насильственным изъятием ценностей
[671].
Помимо богатства и престижа, тесные контакты с империей также помогали закрепить власть новых династий – более законными методами. О двух из них мы узнаем из источников. Славянские государства X века в военном плане шли в ногу со временем, среди них хватало прекрасно экипированных рыцарей. До 800 года ничего подобного не было в помине. В IX веке даже саксонские армии Восточно-Франкского королевства и Каролингской империи состояли преимущественно из пехоты и легкой кавалерии. Саксонская кавалерия эпохи Оттонидов, облаченная в кольчуги и тяжелую броню, появилась лишь в конце IX – начале X века, когда саксы наконец пошли в ногу со временем. На этом фоне остается лишь удивляться тому, что в Польше и Богемии X века существовала тяжелая кавалерия. Нам мало известно о славянских методах ведения войн до IX века, но можно предположить, что если саксы не могли похвастать новейшими доспехами и броней, то у славян их не было тем более. Так как они смогли все о них разузнать и взять новые технологии на вооружение за какие-то сто лет? Наиболее правдоподобный вариант – знания просочились из империи на восток, за Эльбу. Уже в 805 году в указе, изданном в Тьонвиле, император Карл Великий пытался ввести ограничения на торговлю со славянами, разрешив ее лишь в специально отведенных центрах на границе вдоль Эльбы, включая Бардовик, Магдебург, Эрфурт, Халлыптадт, Форххайм, Регенсбург и Лорх, – не в последнюю очередь потому, что его тревожили поставки оружия. Можно сделать вывод о том, что оружие и доспехи свободно продавались за границу, поскольку даже в империях бюрократический аппарат был недостаточно развитым, чтобы эффективно осуществлять таможенный контроль. Разумеется, мысль о современном каролингском снаряжении была весьма привлекательной для славянских народов, которые вполне могли встретиться в бою с франкской армией, к тому же такой импорт влиял и на внутреннюю политику. Неспроста в раннесредневековой Европе армия ассоциировалась с монархией. Приобретение снаряжения, которое могло обеспечить войску перевес в битве, было необходимым и давало новым правителям больше шансов расправиться с соперниками и подавить бунты. Таким образом, импорт военных технологий из империи ускорил процесс формирования государств на периферии
[672].
С учетом вышесказанного интерес представляет и экономическая организация центральных регионов новых государств. Как мы видели, в них быстро появилась нестройная система больших поместий, на землях которых крепостные крестьяне выполняли определенные функции, помимо обеспечения поставок продовольствия. Такого рода организация превалировала и в империи Каролингов в IX столетии, в особенности в менее развитых регионах к востоку от Рейна. Возможно, это вполне разумный способ обеспечить население необходимыми продуктами в условиях нерыночной экономики, и в славянских землях к востоку от Эльбы он появился сам по себе. Однако существует возможность, что перед нами еще один плод тесных контактов между империей и ее периферией.
По сравнению с римским периодом в этой мешанине связей отсутствует дипломатическая манипуляция, в которой были весьма искусны римские императоры, систематически возвышавшие определенных правителей путем перестройки политической географии, чтобы дать им преимущество, если те или иные предводители могли обеспечить сохранность границ. Каролингские и оттонидские императоры тоже периодически возвышали своих фаворитов (вроде ободритов), но в источниках нет никаких намеков на то, что они пытались вмешиваться в политические структуры своих соседей. Однако существует вероятность, что дипломатические связи с другой империей могли сыграть важную роль на ранних этапах этих процессов трансформации. Моравия, Богемия и в какой-то степени Польша могут рассматриваться как государства-преемники Аварской империи, уничтоженной Карлом Великим в конце VIII века. Нам мало что известно о внутреннем управлении в Аварском каганате, но имеющиеся данные позволяют предположить, что он был устроен примерно так же, как империя гуннов. Разумеется, как и гунны, авары создали конфедерацию, основанную на неравенстве, в которой войско изначального кочевого ядра удерживало контроль над теми подданными, не слишком довольными их господством. Существовали более и менее высокие статусы, которые могли занимать субъекты в системе иерархии. Наиболее интересный пример функционирования последней – случай, когда одна группа, многие из членов которой были потомками римских пленников, получили статус свободных (противоположный рабам) и разрешение на избрание собственного лидера. Это тоже похоже на обычаи гуннов и наводит на мысль о том, что, не имея сложного государственного аппарата, авары управляли подчиненными народами, назначая правителей, которым могли доверять. В таком случае господство аваров могло помочь укрепить власть предводителей, которые периодически появлялись у славянских племен к началу VII века, когда новые лидеры начинали контролировать новые потоки материальных благ, прежде всего тех, что поступали из Византии. Это сочетание – развитие в VI веке, ускоренное последующими манипуляциями аваров, – является, на мой взгляд, наиболее правдоподобным объяснением того, что за распадом империи аваров последовало быстрое появление славянских князей, облеченных общепризнанной властью
[673].
