Иногда, как мы видели, наши источники действительно заставляют предположить, что миграционные стереотипы влияли на сознание авторов. Историк VI века Иордан описывает переселение готов в Причерноморский регион в III веке как передвижение «одного народа», в то время как реальность, отображаемая в более ранних источниках, куда сложнее. В свое время мы рассмотрим еще один превосходный пример – рассказ о переселении лангобардов в IV и V веках, записанный в IX. Но что с Аммианом и событиями 376 года?
В этом случае аргумент о стереотипах, связанных с миграцией варваров, кажется крайне неубедительным. Для начала скажу (пусть это и не самое главное), что я не могу с уверенностью сказать, будто Аммиан представляет тервингов или грейтунгов «народами» («сообществами с одним происхождением») в каком-либо идеологическом контексте. Более того, он вообще их не анализирует. Его интересует – и это в целом характерно для «имперских» источников, посвященных варварам, – военная и политическая мощь этих союзов, которая может угрожать безопасности Римской империи. Как именно они функционировали, его не слишком заботило. Тервинги, разумеется, не были «народом» в классическом понимании – закрытой, биологически самовоспроизводящейся группой, члены которой обладают общей и весьма отчетливой культурной идентичностью. Социальная дифференциация уже существовала в германском обществе в начале римского периода и стала более выраженной за последующие три столетия (см. главу 2). Все германские племена позднеримского периода, о которых нам известно, шли в бой двумя отрядами, в которых имелась строгая иерархия, и вклад их в групповую идентичность был разным. Эти отряды, возможно, также включали рабов, которым не дозволялось сражаться. Тот факт, что Аммиан не касается этих подробностей, разумеется, не дает нам до конца понять, кем же были тервинги, однако это вовсе не подтверждает мнения отдельных ученых о том, что в его сознании имелась некая единая простая модель, которую он применял ко всем странствующим группам варваров без разбора. На самом деле – и это куда более важно – из «Истории» явственно следует, что Аммиан прекрасно различал и разграничивал разные типы варваров-мигрантов.
В разных главах, к примеру, встречаются упоминания о варварских военных отрядах на территории Римской империи, занятых своим обычным делом – поиском легкой наживы. Эти войска всегда определяются как таковые, иногда он приводит их численность (нередко доходящую до нескольких сотен). Получается, Аммиан был способен отличить военный отряд от мигрирующей группы, включающей в себя разные слои населения. И это, пожалуй, неудивительно, учитывая огромную разницу в численности между одним таким отрядом и объединенными силами готов, собранными в 376 году. По этой причине его рассказ о битве при Страсбурге, который мы приводили в главе 2, еще более интересен. По оценке Аммиана, в ней участвовало свыше 30 тысяч алеманнов и их союзников, собравшихся под предводительством Хнодомара, – и все они находились на римской земле. Несмотря на размер вражеского войска, он ясно говорит, что это сугубо военная операция, целью которой была аннексия территорий империи и в которой участвовали только мужчины, воины. Аммиан так же четко разграничивает методы, которыми в конечном итоге была набрана армия Хнодомара. Многие воины служили алеманнским королям, участвовавшим в битве, некоторые свергли своих правителей, чтобы оказаться на поле боя, а другие были обычными наемниками
[168]. Таким образом, хотя войско состояло из многих тысяч человек, Аммиан вовсе не был склонен автоматически называть его народом, мы не видим здесь влияния стереотипа «группа варваров = переселяющийся народ».
Это впечатление лишь усиливается, если обратить более пристальное внимание на его рассказ о том, что происходило к северу от Дуная приблизительно в то время, когда на границе появились готы. Не все мигранты, пересекшие Дунай на пути к Константинополю, по словам Аммиана, явились с семьями. Осенью 377 года готы оказались в затруднительном положении – на севере Балканского полуострова с очень ограниченными запасами продовольствия. Чтобы прорваться через римские гарнизоны, контролировавшие перевалы через Гемские (современные Балканские) горы, готы заручились поддержкой гуннов и аланов, пообещав им большую долю трофеев. Их уловка принесла плоды, но для нас важнее другое. Во-первых, Аммиан был способен идентифицировать силу как политически неоднородную (а не один «народ»), когда это соответствовало истине, – в то войско ведь входили гунны и аланы. Во-вторых, хотя на римской территории тогда имелись переселяющиеся варвары, он не упомянул ни о женщинах, ни о детях. Для Аммиана это просто войско наемников, которое пригодилось готам в сложной ситуации
[169].
Более того, он даже тервингов не описывает как единый «народ», целенаправленно переселяющийся из своих земель к римской границе. Тервинги прибыли на Дунай в 376 году двумя отдельными группами, потому что между ними наметился раскол. Большая часть под предводительством Алавива и Фритигерна состояла из тех, кому было не по нраву правление Атанариха, представителя официальной династии, и кто надеялся обрести пристанище и защиту в империи. Вторая и меньшая, хотя тоже довольно многочисленная группа позже последовала за ними к реке под руководством своего правителя. Там Атанарих, изначально собиравшийся просить разрешения перебраться в империю, пошел по другому пути. Аммиан ясно описывает тервингов как политический союз в разгаре кризиса, а не «народ», спокойно и согласованно двинувшийся в путь
[170]. Количество разных типов сил и варваров, собравшихся порой в весьма многочисленные войска, и подробности, сообщаемые им о неурядицах готов, приводят нас все к тому же выводу. Наш греческий солдат был достаточно умен и образован, а также осведомлен о политической ситуации в регионе, чтобы описать события на Дунае подробно и точно. Когда он говорит нам, что к реке подошли два крупных скопления готов с семьями, это и отдаленно не похоже на влияние культурного стереотипа. В других частях «Истории» Аммиан по-разному описывает многочисленные группы варваров, движущихся по территориям Римской империи. Он охарактеризовал происходившие в 376 году на Дунае события именно таким образом намеренно и осознанно, а не потому, что в его сознании имелась лишь одна устоявшаяся модель. Эта точка зрения более или менее принимается в расчет. Даже среди ученых, которые в целом настороженно относятся к описаниям больших групп мигрантов, только один попытался поставить под сомнение цифры, приведенные Аммианом, да и то ссылаясь на существование «миграционного стереотипа», а не какие-либо более серьезные доводы
[171]. В общем и целом похоже на то, что Аммиан знал, о чем говорит.
