«Вид из окна в Ле Гра», Нисефор Ньепс (1826). Самая ранняя из сохранившихся фотографий. Она была сделана с помощью камеры-обскуры
Через 12 лет Луи Дагеру удалось изобрести способ фотографии, при котором выдерживать пленку на солнце достаточно восемь минут. Его вид бульвара дю Тампль в Париже – гораздо более совершенная фотография по сравнению с видом Ньепса: более четкая и ясная, она была снята достаточно быстро, чтобы запечатлеть даже людей – возможно, это первое фотографическое изображение человека. Людей можно видеть в левой нижней части снимка: один стоит, поставив ногу на скамейку, и терпеливо ждет, пока второй чистит ему ботинок. Движущиеся прохожие оставили на этой фотографии только призрачные следы. Зато эти две фигуры стали первым примером того, что в 1970-е Роланд Барт назовет «пунктум» (punctum). Под этим термином он понимал некую вспышку, случайную деталь, которая прерывает как однородность фотографии, так и эмоциональную отстраненность зрителя. Вид бульвара дю Тампль – первый пример того, как фотография становится продолжением человеческого сознания.
Бульвар дю Тампль (1838) – первая дошедшая до нас фотография с изображением человека. В нижней части снимка видны чистильщик обуви и его клиент
На фотографии Дэвида Октавиуса Хилла, где изображен он сам со своей дочерью, пунктум – его правая рука, нежно, но твердо лежащая на голове девочки. С практической точки зрения было необходимо, чтобы ребенок оставался неподвижным в течение нескольких минут, пока происходила съемка. Но это изображение приобретает особую остроту теперь, когда нам известно, что Хиллу не удалось спасти дочь от преждевременной смерти, и когда сам Хилл, чья нежность и любовь к дочери столь очевидна на фотографии, уже давно отошел в мир иной. Как отмечала современница Роланда Барта Сьюзен Зонтаг: «Фотографии говорят о невинности и хрупкости жизней, которые ждет неизбежный конец».
Размышляя о природе и значении фотографии примерно за полвека до Барта и Зонтаг, Уолтер Бенджамин говорил о том, что первые снимки сохраняли некую «ауру», обычно присущую религиозным объектам или объектам искусства, потому что они были уникальными, своего рода предвестниками современной эпохи механического воспроизведения изображений. Позже Бенджамин несколько изменил свое мнение и утверждал, что даже фотографии, сделанные в эру массового производства, обладают «магическим» свойством переносить ощущение запечатленного мгновения через время. Такая позиция вернее отражает действительность. Ведь по-настоящему важно, что именно изображено на фотографии. Для Бенджамина это были конкретные люди (в частности, маленький Франц Кафка): «Обойтись без людей для фотографии стало бы абсолютно недопустимым лишением».
Дэвид Октавиус Хилл с дочерью, около 1843 г.
Для большинства из нас сказанное Бенджамином непреложно: самые дорогие для нас фотографии обычно изображают тех, кого мы любим. Но фотографии, фильмы и другие технологии, запечатлевающие изображения, получили такое развитие, какого Бенджамин даже не мог представить. Цифровое изображение сейчас позволяет нам создавать все более достоверные образы миров, которые никогда не существовали и не будут существовать, подобия образов из прошлого и будущего, которых мы никогда не увидим. Пока остается неясным, какое влияние окажут на нас эти образы. Но уже в самом начале века движущихся картинок Герберт Уэллс в «Машине времени» предвидел их потенциальную разрушительную силу и головокружение, которое они вызывают:
Мгновенная смена темноты и света была нестерпима для глаз. В секунды потемнения я видел луну, которая быстро пробегала по небу, меняя свои фазы от новолуния до полнолуния, видел слабое мерцание кружившихся звезд. Я продолжал мчаться так со все возрастающей скоростью, день и ночь слились наконец в сплошную серую пелену; небо окрасилось в ту удивительную синеву, приобрело тот чудесный оттенок, который появляется в ранние сумерки; метавшееся солнце превратилось в огненную полосу, дугой сверкавшую от востока до запада, а луна – в такую же полосу слабо струившегося света… Я видел, как деревья вырастали и изменяли форму подобно клубам дыма: то желтея, то зеленея, они росли, увеличивались и исчезали. Я видел, как огромные великолепные здания появлялись и таяли, словно сновидения. Вся поверхность земли изменялась на моих глазах
{44}.
Одна из особенностей технологий, запечатлевающих образы, состоит в том, что они не представляют реальность как нечто незыблемое, а наоборот, помогают понять, что мир постоянно меняется. Тем не менее, пусть это покажется парадоксом, эти технологии заставляют нас острее почувствовать, что мгновения времени – как на фотографии – это все, из чего состоит жизнь, или как минимум все, что имеет значение для нас, потому что наше сознание существует только в такие мгновения. Это отлично показано в фильме Криса Маркера «Взлетная полоса» (1962).
Альфред Теннисон предвосхитил Уэллса:
Холмы как тени,
И меняют очертанья
От формы к форме.
Скользят, как призрачный туман,
И суши твердь, подобно облаку плывет и тает.
Фотография и кино изменили и обогатили наше восприятие бытия. В то же время мы понимаем, что доступное нам, сознательным существам, отображение реальности, ничем не лучше того, которым располагают бесчисленные поколения наутилусов, плавающих в темной воде под едва заметной луной, прежде чем их безжизненные тела выбросит на отмель времени.
Осьминоги
Octopus vulgaris и другие виды
Тип: моллюски
Класс: головоногие
Охранный статус: разный у разных видов (некоторые виды в критической опасности, другие – под наименьшей угрозой).
Ибо ЗЕМЛЯ, которая есть разум, имеет голос и способна к речи во всех своих частях.
