Нет, молох и мухи не обидит. Он обитает в зарослях жесткой травы и кустарника или в песчаных пустынях, покрывающих значительную часть территории Австралии. Так что приходится ему довольствоваться тем, что удается найти, – муравьями. Он жует их с тем же постоянством, как зритель в кино – попкорн. (Очень хочется сейчас отвлечься и рассказать немного о муравьях, насекомых, способных выживать в самых суровых условиях на Земле. Но я поборю это искушение и приведу лишь один из самых любимых фактов: разница между их самыми крупными и самыми мелкими видами настолько велика, что мелкие могли бы спокойно прогуливаться внутри голов крупных собратьев.)
Может быть, муравьи действительно неплохи на вкус. Но запивать-то их чем-нибудь надо, и молох придумал отличный способ собирать воду. На его теле между чешуйками пролегают микроскопические каналы. Капли росы и (пусть редкого) дождя, которые попадают на ящерицу или на траву, сквозь которую она пробегает, собираются в капиллярах. Молох шевелит челюстями, и собранная вода по каналам стекается ему в рот. Похожие механизмы сбора росы появились у животных и растений и в других засушливых местах. Например, в пустыне Негев, где не растут практически никакие растения, есть один интересный вид ревеня, а намибский пустынный жук собирает капельки воды из воздуха на задние лапки, когда машет ими. Реальные адаптационные механизмы гораздо любопытнее и изощреннее, чем любые выдумки человека, такие как мифологический одноступ – изображаемый на средневековых картах мира карлик, якобы пытающийся укрыться от солнца под единственной своей гигантской ступней.
Молох и сам аппетитное блюдо для немногочисленных более крупных обитателей этой жаркой и засушливой территории: змей, варанов, канюков и людей. Из механизмов защиты молоха первыми следует назвать, конечно, его шипы. Кроме того, испугавшийся молох наклоняет голову вниз, так что перед врагом предстает его «ложная голова» – вырост на загривке. (Можно сказать, что молох – брат по духу Дэниса Даймблеби Бэгли из фильма 1989 г. «Как преуспеть в рекламе».) Даже если хищник откусывает эту вторую «голову», это не причиняет молоху особого вреда, иногда она вырастает снова. Молох может надуваться, превращаясь в своего рода рыбу-ежа пустыни – так его сложнее проглотить. Но лучший способ выжить для молоха – вообще избежать встречи с хищником. Для этого у него есть камуфляжная коричнево-желтая окраска. Кроме того, молох всегда передвигается крайне осторожно и часто замирает, будто постоянно играет в «Море волнуется раз…».
Когда-то места обитания молоха были гораздо более густонаселенными. Еще несколько десятков тысяч лет назад в Австралии встречались крупные и еще более странные животные, чем те, которые так поразили европейцев в XVIII в. Развиваясь в отрыве от остальных континентов в течение миллионов лет, эволюция видов шла здесь собственным курсом. Ниши, которые на других континентах занимают плацентарные животные, здесь заняли сумчатые. Некоторые виды вомбатов достигали размеров бегемотов. Среди них было похожее на тапира животное размером с лошадь, были кенгуру высотой три метра. Некоторые яйцекладущие животные тоже достигали внушительных размеров: огромные, как лабрадоры, утконосы, ехидны – как овцы. Среди ящериц тоже были гигантские виды: мегалания (Megalania) – как минимум 3,5 м в длину, а может, и в два раза больше. Пятиметровый сухопутный крокодил квинкана (Quinkana) отрастил ноги, которые позволяли ему преследовать добычу по суше, и несколько сотен зубов (острых как ножи для разделки мяса), чтобы разрывать ее на части. Десятиметровый питон (возможно, самая длинная из когда-либо существовавших змей) охотился практически на все виды животных, исключение, вероятно, составляли двурогие черепахи размером с автомобиль. Огромные не умевшие летать птицы тоже бродили по этим землям, как сошедшие с киноэкранов кадры второсортных фильмов ужасов о последствиях радиации, в больших количествах снимавшихся в 1950-е. Дроморнис (Dromornis stirtoni), или громовержец Стиртона, три метра в высоту и весом полтонны, вероятно, был самой крупной из когда-либо существовавших птиц. Птица буллокорнис (Bullockornis) ростом «всего» 2,5 м весила не больше 250 кг, зато была чрезвычайно опасным хищником.
Все эти гиганты, как и еще примерно 50 видов крупных сумчатых, обитали в Австралии в большом количестве, но 50 000–20 000 лет назад 95 % из них вымерло. Ученые пока не пришли к единому мнению, что именно произошло в этот период. Вероятно, вымирание было обусловлено несколькими причинами, в том числе изменением климата, ставшего значительно суше. Но нельзя исключать и возможное влияние человека, который как раз в этот период начал заселять Австралию, и гигантских пожаров, причиной которых становилась его деятельность. Среди 5 % выживших был и молох, научившийся отлично приспосабливаться к любым условиям.
Мы все знаем о разрушительной силе огня, но традиционно приписываем ему созидательные свойства. Солнце, так напоминающее огонь, во многих мифах и религиях традиционно считается источником жизни. В мифах австралийских аборигенов, например, богиня солнца Йихи разбудила растения и животных в пустынном еще мире. И, конечно, все эти мифы основываются на реальности: все живые организмы зависят от внешней энергии, и на Землю эта энергия во многом поступает от Солнца (и намного меньшая часть получается в результате вулканической деятельности). С самых древних времен люди ощущали связь между огнем и жизнью. Томас Браун, живший в эпоху зарождения современной науки, в 1650-е гг. писал, связывая все три явления: «Жизнь – чистый огонь, и мы все живы благодаря невидимому солнцу внутри нас». Проведенные в течение следующего века исследования доказали, что огонь и жизнь действительно эквивалентны в отношении того, что можно назвать химической реакцией. В 1780-е гг. Антуан Лавуазье писал об огне, что это «точная картина операций природы, по крайней мере дышащих животных. Поэтому вслед за философами античности можно сказать, что факел жизни загорается с первым вдохом новорожденного и гаснет только с его смертью». Современный популяризатор науки Оливер Мортон так обобщил достижения научной мысли в XX в.: «Жизнь – это огонь с памятью».
Лавуазье, ученый, возможно, первым открывший кислород, говорил о схожести процесса, который мы сегодня называем дыханием, при котором животные (и растения) поглощают кислород и используют его вместе с «топливом» (пищей) для производства энергии в клетках, и процесса горения, при котором топливо (обычно углеродное) быстро вступает во взаимодействие с кислородом. В живой клетке молекулы под названием АТФ транспортируют энергию в химической форме к месту, где эта энергия используется («сжигается»). В клетке постоянно создаются новые молекулы АТФ. В любой момент в человеческом организме есть около 10 г АТФ, а вес таких молекул, которые мы производим и «сжигаем» каждый день, равен нашему собственному.
Удивительная правда о настоящем, не метафорическом огне заключается в том, что жизнь породила огонь, а не наоборот. Как уже отмечалось в главе 5, насколько можно судить, огонь в дикой природе возник уже на довольно позднем этапе существования жизни, когда примерно 420 млн лет назад на Земле появление подходящего растительного сырья и достаточное количество кислорода в атмосфере привели к первым возгораниям. Если, как часто говорят, огонь похож на животное, то это потому, что, подобно животным, он питается другими формами жизни (растениями). Впервые возникнув, огонь на протяжении сотен миллионов лет интегрировался в разные экосистемы. Огромные пожары бушевали среди гигантских плаунов и папоротников в лесах каменноугольного периода (359–299 млн лет назад), но это не помешало процессу отложения несгоревшего растительного сырья, которое впоследствии превратилось в уголь. В следующие периоды появились кусты, деревья и (примерно в последние 8 млн лет) трава, во многом благодаря новым питательным веществам, которые формировали частые, но несильные пожары. В книге «Огонь: Краткая история» (Fire: A Brief History) биолог Стивен Пайн называет этот великий разворот в дочеловеческой истории «первым огнем».
