За несколько лет до смерти Левенгук заказал себе красивый шкаф со множеством деревянных полок, на которые поставил двадцать шесть различных моделей микроскопов; во многих из них линзы были оправлены в серебро. К каждому микроскопу он прикрепил какой-либо предмет, подвергнутый изучению: сегмент языка свиньи, глаз мухи, закристаллизовавшийся сегмент стекловидного тела глаза кита. Во исполнение воли отца через несколько недель после его смерти Мария переправила бесценный шкаф в Лондон. В течение более ста лет он хранился в Королевском обществе, а затем таинственным образом исчез. За всю свою жизнь Левенгук собрал 247 микроскопов (не считая переданных Обществу) и отшлифовал 172 линзы, оправленные в золото, серебро и латунь. В 1745 году Мария выставила эти микроскопы и линзы на аукцион; ей удалось выручить за них 61 фунт.
Левенгук всегда знал, что его открытия имеют огромное значение и что рано или поздно это признают все. Его скромную лавку почтили визитом один император и английская королева Мария. Да и другие высокородные особы посещали его, дабы лично убедиться в существовании открытого им микромира. Не будет преувеличением сказать, что этот «ученый по совместительству» прожил куда более спокойную, благополучную и удовлетворявшую его в духовном плане жизнь, чем большинство современных нобелевских лауреатов.
Но довольно рассказывать о жизни галантерейщика-исследователя, который никогда не забывал разбросать на снегу хлебные крошки, чтобы накормить голодных ласточек, гнездившихся под крышей его дома. Расскажем лучше о его знаменитом «Письме № 18», благодаря которому этот скромный человек обрел бессмертие.
Секретарь Королевского общества Генри Ольденбург получил сие послание — семнадцать с половиной страниц, исписанных по-голландски рукой Левенгука, — в октябре 1676 года. При переводе на английский язык письмо было наполовину сокращено
[16] и опубликовано в 1677 году в мартовском выпуске «Philosophical Transactions».
«Письмо № 18» начинается очень просто: «В году 1675-м, примерно в середине сентября… я обнаружил маленькие существа в дождевой воде, которая простояла несколько дней в новом бочонке, выкрашенном изнутри синей краской». Левенгук решил продолжить изучение этого явления, поскольку увидел, что «эти маленькие зверушки, представшие моему взору, были более чем в десять тысяч раз меньше, нежели… водяные блохи или водяные ослики, за движением которых в воде можно наблюдать невооруженным взглядом».
Он продолжал изучать под микроскопом не только дождевую, но и колодезную и морскую воду. До микроскопического исследования все образцы воды беспрепятственно контактировали с воздухом. Особенное удивление Левенгука вызвало то, что обнаруженные им «маленькие зверушки» обладали крохотными «ножками» или «хвостиками», позволявшими им быстро перемещаться в разных направлениях в пределах составлявшей их мир капельки воды. Он даже испытал жалость к некоему простейшему существу, запутавшемуся в микроскопических частицах и не сумевшему выбраться на свободу.
Основная часть «Письма № 18» состоит из дневниковых записей Левенгука, в которых описываются различные опыты, проведенные в период между сентябрем 1675 и сентябрем 1676 года. Изучив воду, в которую был добавлен настой молотого перца, он описал микроскопических «зверушек» — без всяческого сомнения, речь шла о бактериях. Их неподвижность или в лучшем случае медлительность заинтриговала Левенгука — иногда он начинал сомневаться, что наблюдает за живыми существами. Конечно, ему больше нравились те «зверушки», у которых были головки и хвостики и которые умели быстро двигаться. Но, если судить по этому письму, Левенгуку и в голову не приходило, что у его маленьких дружков могут быть «родственники», являющиеся злейшими врагами человека.
Сегодня нам, с юных лет знающим о существовании дружественных (некоторые дрожжи, грибки и некоторые бактерии) и зловредных (бациллы столбняка и дифтерита, не говоря уж о сифилитической спирохете) микроскопических организмах, может быть, нелегко понять, какое удивление — и недоверие — вызвало «Письмо № 18» у прагматично настроенных членов лондонского Королевского общества. «Невежественный голландский галантерейщик, которого мы знать не знаем, присылает письмо, где утверждает, что нашел тысячи крохотных „животных“ в капельке дождевой воды! Пусть пришлет нам данные других людей, подтверждающих его слова, тогда мы поверим!» Рассуждая в таком ключе, члены Общества потребовали, чтобы Левенгук пригласил к себе каких-нибудь уважаемых в его городе людей и продемонстрировал им своих «маленьких зверушек», дабы они могли засвидетельствовать его слова перед высокоуважаемыми членами Общества.
Левенгук так и поступил. Он пригласил несколько самых известных граждан Делфта (включая священника своего прихода). Впрочем, его наблюдения подтвердила не только эта «комиссия»; в 1678 году данные Левенгука проверял сам сэр Роберт Гук, признанный специалист по микроскопическим исследованиям.
Через два года после того, как Гук подтвердил истинность эпохальных открытий, описанных в ставшем знаменитым «Письме № 18», Левенгуку предложили стать членом Королевского общества. Никогда раньше и никогда позже, вплоть до наших дней, подобное предложение со стороны самого престижного научного Общества не поступало в адрес торговца мануфактурой и по совместительству стража судебной палаты. Какую же гордость должен был испытывать Левенгук, получив такое признание! Его благодарность выразилась в том, что в течение своего пятидесятилетнего членства он написал больше статей, чем любой другой член Общества за более чем триста лет его существования.
Многие из статей Левенгука имеют неменьшую научную значимость, чем «Письмо № 18». Например, в «Письме № 39», направленном в адрес Общества в 1683 году, он описал результаты микроскопического исследования собственной слюны и налета, взятого со своих передних зубов. Хотя в слюне он не обнаружил никаких «зверушек», в налете они просто кишели. В письме отмечается, что, когда он повторил исследование налета, никаких «зверушек» там уже не было.
«Что же случилось с маленькими зверушками, которых я прежде разглядел в соскобе с зуба?» — этим вопросом Левенгук задавался вновь и вновь. А потом в одно прекрасное утро он решил, что нашел ответ. Через несколько дней после первого исследования он ввел в обиход привычку пить каждое утро горячий кофе. «Наверное, жар от кофе просто-напросто убил моих зверушек», — подумал он. Но если именно в этом заключалась причина того, почему он не смог найти микроскопические существа в соскобе с передних зубов, то в налете на задних зубах, не подвергавшихся непосредственному контакту с обжигающим напитком, они еще могли сохраниться. Представьте себе восторг Левенгука, когда, рассмотрев под микроскопом соскоб со своих задних зубов, он увидел в нем мириады «зверушек»!
Можно с уверенностью сказать, что Левенгук практически вплотную подошел к открытию того, что его «маленькие зверушки» не просто густо населяют «испорченные» кости и мясо, а несут основную ответственность за их порчу. Как же близок он был к разгадке роли микробов в возникновении болезней, когда описывал исследование соскоба со своего языка, сделанного, когда он лежал в лихорадке! В другой раз он взял свой вырванный гнилой зуб и исследовал его размягчившиеся и разрушенные корни, где опять-таки нашел сотни тысяч микроскопических созданий.
