Помощь в поиске смысла
Но есть ли терапевтический способ докопаться до такого чувства утраты смысла, которое скрыто в глубине организма (если не сказать – в глубине души)? Теперь, если мы проанализируем, как самый обычный человек понимает свое человеческое бытие-в-мире, окажется, что есть, условно говоря, три основные дороги, каждая из которых может привести его к обретению смысла. Я могу придать своей жизни смысл в случае, если займусь чем-нибудь, начну что-то создавать; а также если начну переживать что-то или кого-то во всей его уникальности и неповторимости, то есть стану его любить. Однако в конце концов выясняется, что даже когда мы оказываемся один на один с участью, которую ничто не в силах изменить (допустим, заболеваем неизлечимой болезнью либо попадаем в безнадежную ситуацию, где можем быть лишь беспомощными жертвами), то такой, да, именно такой жизненной ситуации все-таки можно придать смысл, поскольку данная ситуация позволяет реализовать наичеловечнейшее в человеке: его способность превращать страдания в человеческое подвижничество. С опорой на эту возможность жизнь может остаться осмысленной вплоть до самого конца – вообще, именно в финале жизни человек может наконец-то наполнить смыслом собственные страдания и даже свою смерть.
Это учение о смысле, направленное против расточения смысла, эта логотеория, лежащая в основе логотерапии, уже давно эмпирически подтверждена в ходе целого ряда методически безупречных проектов. В корпус логотерапевтической литературы входят публикации Брауна, Каскиани, Крамбо, Дансарта, Дурлака, Кратохвила, Лукас, Лансфорда, Мейсона, Мейера, Мерфи, Плановы, Попильски, Ричмонда, Робертса, Руха, Сэлли, Смита, Йернелла и Янга, из которых следует, что в жизни можно найти смысл и он, в принципе, не зависит от половой принадлежности человека, его возраста, коэффициента интеллекта, уровня образования, характера, окружения. Наконец, подтверждается, что человек может найти смысл жизни независимо от того, религиозен он или нет, опять же, независимо от того, к какой конфессии он себя причисляет.
Практическая логотерапия
Однако наша логотеория подтверждается не только эмпирически, но и практически. Пациентка, страдающая тяжелой формой туберкулеза легких и сознающая, что не может рассчитывать на выздоровление, а, напротив, имеет веские основания задумываться о смерти, пишет: «Когда же моя жизнь была богаче? Когда я работала [бухгалтером], всем была так нужна, а сама не получала от этой работы ничего, кроме громких обязанностей? Или в эти последние годы, которые ушли у меня на духовное осмысление множества проблем? Кроме того, борьба за преодоление страха смерти, который меня ранил, травил, преследовал в невообразимой мере, – даже эта борьба кажется мне более ценной, чем добрая дюжина таких прекрасных балансов».
Другой пример. Госпожа профессор Патрисия Старк пишет мне 29 марта 1979 г. из Алабамы: «У меня есть 22-летняя клиентка, которая в возрасте 18 лет получила огнестрельное ранение в позвоночник, когда шла в овощную лавку. Ранение очень тяжелое, она может выполнять какие-либо действия только при помощи ротового стилуса. Смысл своей жизни она ощущает довольно четко. Она читает газеты и смотрит телевизор, выискивая истории о людях, оказавшихся в беде, а затем пишет им (набирает буквы своим стилусом) слова поддержки и ободрения».
То, что мы едва ли решаемся выразить словами, наши пациенты воплощают в действиях. Они выжимают из жизни смысл в тяжелейших ситуациях и даже перед лицом смерти. Нам же остается – в рамках такой борьбы за смысл – катализировать их своей помощью, обеспечивать им «врачебное душепопечительство», если они в нем нуждаются. В моей книге «Доктор и душа» (11) вы найдете главу «Последняя помощь», и в ней приводится диалог, имевший место между мной и одной пациенткой, умершей неделю спустя.
Врачебное душепопечительство
Разумеется, не может быть речи о конкуренции между врачебным и священническим душепопечительством. Вопрос лишь в том, относится ли врачебное душепопечительство к медицине – то есть входит ли оно в число обязанностей врача. Ответ на этот вопрос написан над главными воротами Центрального венского клинического госпиталя: «Saluti et solatio aegrorum»
[128]. Этот девиз был сформулирован императором Иосифом II.
Кроме того, врачебное душепопечительство ни в коем случае не является уделом одних лишь неврологов, а относится к обязанностям любого практикующего врача. Заведующий хирургическим отделением, который решит отказаться от какого-либо врачебного душепопечительства, не должен удивляться, если пациент окажется не у него на столе, готовый к операции, а уже после самоубийства будет лежать на столе патологоанатома, того врача, у которого оканчивают свой путь все пациенты.
Кстати, об операции: должен поблагодарить одну мою студентку из Международного университета США, Сан-Диего, за сообщение об одном 31-летнем механике, который был направлен в больницу для специального лечения после того, как пережил сильный удар током. Из-за начавшейся гангрены ему пришлось ампутировать все конечности. Моя студентка описывает, как во время операции хирург, анестезиолог и операционная сестра не могли сдержать слез и, несмотря на все попытки сдержаться, тяжело вздыхали. Моей ученице было поручено объяснить пациенту после пробуждения от наркоза, что у него больше нет рук и ног. В поисках той искры смысла, которую она могла бы зажечь в душе пациента на всю его оставшуюся жизнь, моя студентка решила воспользоваться логотерапевтическими принципами. Действительно, – с трудом верится! – через пару недель ей удалось настолько мобилизовать этого пациента, что он сам и по собственной инициативе начал присматривать за парализованным мальчиком. После выписки из больницы этот пациент открыл свое дело, смог зарабатывать на содержание семьи. Он даже устроил себе отпуск и в специально оборудованном автомобиле объехал всю Америку. Однажды он написал своему лечащему врачу – моей студентке – буквально следующее: «До того увечья я был словно пуст внутри. Я не просыхал от спиртного и чувствовал смертельную скуку. Теперь же я точно знаю, что значит быть счастливым».
Овеществление или очеловечивание?
В своей книге «Борьба за смысл: логотерапия для непосвященного» Джозеф Фабри писал: «Когда я был еще ребенком, к нам еженедельно приходил семейный врач, навещавший нашу бабушку. Она могла поговорить с ним обо всех душевных страданиях и невзгодах. В настоящее время я ежегодно прохожу полное детальное медицинское обследование, в ходе которого могу до трех часов кряду переходить от одной медсестры к другой, от одного аппарата к следующему и, наконец, заполняю анкету на 150 вопросов, после чего мои ответы обрабатываются компьютером и помогают при постановке диагноза. Мне известно, что медицинское обслуживание, которое я получаю в соответствующей клинике, несравнимо качественнее того, что мог предложить семейный врач моей бабушке, но все-таки что-то оказалось утрачено в ходе этого развития медицинского искусства. Когда я слышу вопросы, которые Франкл ставил в ходе своих докладов, прочитанных в Америке, я убеждаюсь, что этого „нечто“ столь же недостает и современной психотерапии» (12). Я хотел бы сказать, что нужно просто обратить внимание на те слова, которые сегодня с усердием подбирает среднестатистический психотерапевт – тогда видно, насколько глубоко проникли в «современную психотерапию» механистичность и технократизм. Так, сегодня вместо термина «терапия» все чаще используют модное слово «стратегия».
