Трудно поверить, что эмир Наср признал вассальную зависимость от халифа фатимидов в Африке, как утверждают некоторые источники, поскольку на выпускавшихся им монетах мы находим имена аббасидских халифов. Создается впечатление, что настоящее обращение, если оно и имело место, являлось его личным делом и не касалось государственной политики. Конечно, если только Наср, поддерживая исмаилитов, не преследовал какие-то политические цели, хотя фатимиды находились слишком далеко и нам неизвестны мотивы для союза с ними. Одной из причин всеобщей нелюбви к несуннитам послужил захват Мекки в 930 г. шиитскими сектантами, называемыми карматианами, единоверцами фатимидов. Взятие города, сопровождавшееся ужасными разрушениями и резней, вызвало смятение по всему исламскому миру, включая владения Саманидов.
Низам аль-Мульк повествует нам, что командиры армии Саманидов организовали заговор, дабы устроить покушение на Насра и провозгласить новым правителем командующего армией. В подробном изложении он описывает, как командующий устроил пиршество, чтобы собрать своих командиров и поднять мятеж, однако Нух, сын Насра, узнавший об этих приготовлениях, действовал молниеносно и схватил командующего. Он вынудил своего отца отречься от престола и тем самым предотвратил мятеж. Случилось это в год 332 хиджры, или 934 г. н. э. – черная дата для исмаилитов. Вскоре Нух велел казнить Нашхаби, и со всеми исмаилитами, которых смогли обнаружить во владениях Саманидов, поступили точно так же. Этот трагический исход положил конец надеждам исмаилитов на Хорасан и Трансоксиану, и они никогда более не приобретали сопоставимого по значимости положения в Бухаре или где-нибудь еще севернее Окса. И далее здесь безраздельно властвовал суннитский ислам.
Именно во время правления Насра Бухара достигла новых вершин, как центр культуры и просвещения. Еще в большей степени, чем сам Наср, два его визиря, премьер-министра, стали основными покровителями ученых и писателей. Первым был Абу Абдалла Мухаммед аль-Джейхани, руководивший правительством с 914 по 922, а затем с 938 по 941 г. Известен он как автор работы по географии, которая не сохранилась, но снабдила более поздних географов информацией о неисламских землях на севере и на востоке. Джейхани, также известный как высокообразованная личность, интересовался как астрономией и науками, так и искусством. Некий автор, Гардизи, сообщает, что он написал немало книг по различным отраслям науки. Пытливый ум и собственные исследования, как и покровительство другим, принесли Джейхани прижизненную славу в исламском мире. Он финансировал одного из самых ранних и сведущих географов, Абу Заида аль-Балхи, но последний отказался покинуть свой родной город, Балх, ради переезда в Бухару по приглашению визиря.
В самом конце правления Джейхани через Бухару проезжало посольство халифа аль-Муктадира, направлявшееся на Волгу, к царю булгар. Посол, Ибн Фадлан, записал отчет о своем путешествии, в котором он положительно отзывается о визире и говорит, что Джейхани известен во всем Хорасане как аль-шабх аль-амид – «столп правителя», что свидетельствует о почтении к нему в саманидских владениях. Джейхани явно заинтересовался миссией Ибн Фадлана – как и другими путешественниками. Кстати, Ибн Фадлан называл Джейхани не визирем, а катибом, то есть секретарем, – возможно, потому, что первый титул предназначался для премьер-министра халифа – по крайней мере, с точки зрения Ибн Фадлана.
Джейхани подозревали в склонности к шиитской вере или даже в сочувствии манихейскому дуализму, но неизвестно, чтобы его отстранение от дел было как-то связано с подобными обвинениями. Преемником его стал Абул Фадл аль-Балами, упоминавшийся на страницах, посвященных основателю династии Саманидов, Исмаилу. Возможно, при Исмаиле Балами служил правительственным чиновником, но вряд ли занимал пост премьер-министра, как кое-кто утверждает. Он находился на посту визиря более пятнадцати лет, примерно с 922 по 938 г., после чего прожил еще всего лишь два года. Балами продолжил то, что можно считать просвещенной или либеральной политикой своего предшественника. Балами также проявил свои дипломатические способности по одному случаю примерно в 930 г., когда во время отъезда эмира Насра в Нишапур в Бухаре вспыхнул мятеж. Бунтовщики, включая троих братьев Насра, захватили город и уже считали себя контролирующими ситуацию. Визирь, настроив мятежников друг против друга, смог подавить мятеж с минимальным кровопролитием.
Однако в первую очередь нас интересует культурная, общественная и экономическая жизнь Бухары. Разумеется, Багдад продолжал оставаться культурным центром исламского мира и IX в. стал свидетелем величайших работ богослова аль-Ашари по созданию теологической основы ортодоксального суннизма, медицинских и научных работ по математике, механике, физике, астрономии, географии, теории музыки и философии Синана бен Сабита бен Курры и знаменитой «Истории пророков и царей» Табари. Все вышеупомянутые деятели проживали в Багдаде, однако провинциальные центры отражали великолепие столицы, и более всех Бухара. Мы уже упоминали поэтов и ученых, служивших чиновниками у Саманидов, и, по-видимому, привлечение к работе в правительстве было главным способом покровительства образованным людям. То, как их охотно принимали в ряды чиновников, указывает на заинтересованность правительства – от эмира и ниже – в культурном и научном развитии.
Разумеется, расцвет культуры не ограничивался одним лишь двором. Ибн Сина, прозванный на латинском Востоке («греческий Восток» и «латинский Запад» являются терминами, используемыми для различения двух частей греко-римского мира, в частности восточные регионы, где языком общения был греческий, и западные части, где эту роль исполнял латинский. – Пер.) Авиценной, провел детство в Бухаре, на закате правления Саманидов, однако мимолетные впечатления от столицы, которые мы находим в его работах, вполне подходят и к более раннему периоду. Ибн Сина пишет, что книжный базар Бухары не имел себе равных, а в одной из лавок он обнаружил манускрипт философа аль-Фараби, который помог ему лучше постичь учение Аристотеля. Более чем вероятно, что, как и на нынешнем Востоке, владельцы книжных лавок были образованными людьми и их магазины являлись местами публичных собраний, где поэты, философы, астрономы и другие собирались для обсуждения разных проблем. Астрономия и астрология столь активно развивались не только из-за широко распространенной веры в астрологию, но также из-за необходимости точного определения времени намаза, начала и конца религиозных праздников и согласования солнечного и лунного календарей.
Ибн Сина жил и учился в Бухаре при правлении эмира Нуха ибн Мансура, однако царская библиотека, которую он описывает, была собрана при более ранних правлениях. Ибн Сина повествует, что царская библиотека состояла из ряда помещений, каждое из которых отвели под манускрипты по определенным видам искусства или научным дисциплинам; например, одно помещение содержало книги по исламскому праву; другое отвели под поэзию. Манускрипты хранились в сундуках, однако объем работ и время, затраченное на переписывание книг в Бухаре, должны были быть титаническими. Бумага считалась относительно новым изобретением, и ее не могло иметься в большом избытке, даже несмотря на то, что она определенно стоила дешевле пергамента.
Возможно, более, чем все остальное, Бухару прославило исключительное количество собравшихся в ней ученых. Часто цитировавшаяся выдержка из антологии упомянутого выше Абу Мансура аль-Саалиби заслуживает быть повторенной, поскольку она раскрывает ощущения современника. «Бухара под правлением Саманидов являлась средоточием великолепия, святыней империи, местом встречи самых исключительных умов столетия, горизонтом мировых литературных звезд и ярмаркой величайших ученых своего времени. Абу Джафар аль-Мусави рассказывал: «Мой отец, Абул-Хасан, получил приглашение в Бухару в дни эмира Саида [Насра], и там были собраны самые выдающиеся образованные люди города, такие как [следует список имен].
