Таким образом ислам разрушил стену между Ираном и Тураном и превратил земли севернее Окса в Туркестан. Возможно, большинство из ранних мусульманских миссионеров в стране тюрков-язычников являлись «неофициальными» проповедниками, нищенствующими монахами-дервишами, которые присоединились к исламским гази, воинам веры, в их походах против тюрков, но которые потом остались в немусульманских землях, дабы обращать язычников. Не все тюрки были язычниками или последователями шаманов, поскольку среди них имелось много обращенных манихеев, христиан и буддистов. Поэтому для многих тюрков учение ислама, должно быть, не было незнакомым.
Выдержка из прославленной книги под названием «Фихрист» (свод сведений о литературе на арабском языке первых четырех веков ислама, включая переводы произведений иноземных авторов. – Пер.) багдадского книготорговца Ибн аль-Надима рассказывает, что уйгурский правитель Китайского Туркестана, исповедовавший манихейство, прослышал, будто саманидский эмир (Нух ибн Наср?) собирался подвергнуть гонениям всех проживавших в Самарканде манихеев. Вследствие чего уйгурский правитель (названный Ибн аль-Надимом Токуз Огуз-бай) заявил, что в его владениях намного больше мусульман, чем манихеев в царстве Саманидов, и если Саманиды подвергнут манихеев гонениям, то он сделает то же самое с мусульманами у себя. Этого оказалось достаточно, чтобы остановить саманидского эмира.
Согласно преданию, брат эмира Исмаила нашел убежище у тюрков в Кашгаре, где обратил в ислам правителя царствующего рода. Этот правящий род стал известен персидским и арабским авторам как Илик-ханы или Али Афрасиабы, а европейским исследователям под именем Караханиды. По поводу Караханидов существовало полнейшее непонимание, пока О. Прицак не обнаружил в источниках объяснение меняющимся титулам. Если коротко, то среди Караханидов (как и у других тюрков) имел место принцип «двойного царствования», в соответствии с которым в правящем роде использовалась определенная система должностей и титулов. Мы не имеем возможности подробно вдаваться в детали этой системы, однако почетный титул Арслан – «Лев» носил соправитель восточной, правой ветви тюрков, тогда как Бугра – «Верблюд», являлось титулом западной, левой ветви. Также имелись подчиненные правители со своими титулами – Арслан-тегин, Яйнал-тегин и др. Человек мог подняться с более низкого поста на более высокий, и такая практика сбивала с толку исламских авторов. После обращения Караханидов в ислам их мусульманские имена, несмотря на смену титулов, навсегда оставались с ними, что значительно упрощает их идентификацию. И при всех Караханидах Восточный, или Китайский, Туркестан оставался открытым для ислама.
Обращение в ислам части тюрков Средней Азии в X в. может дать наглядную картину миссионерской деятельности, поддерживаемой халифом и другими мусульманскими правителями того времени. Посольство Ибн Фадлана к волжским булгарам в 921 г. преследовало политические цели, но превалирующее стремление Багдада в распространении суннитской веры также очевидно. В своей «Китаб аль-Ансаб», антологии биографий, Самани рассказывает о некоем мусульманском проповеднике в землях Караханидов, аль-Каламати из Нишапура, умершем в 961 г. Другие такие же миссионеры упоминались и у Самани, и в других источниках, что указывает на непрекращающуюся активность мусульманских проповедников среди тюрков-язычников. Хотя мы не имеем прямых свидетельств скоординированной миссионерской деятельности, организованной правительством, при Саманидах особую активность проявляли «неофициальные» гази, результатом чего стало обращение в ислам множества тюрков.
Должно быть, для новообращенных ислам значил не слишком много, поскольку нам известно о шаманских обрядах среди тюрков Средней Азии, практикуемых вплоть до наших дней. Подобная вера в магию и колдовство не отвратила тюркских предводителей от принятия суннитского ислама, и, более того, в поздние периоды истории тюрки решительно подтверждали свою приверженность суннитскому исламу. Хотя в Средней Азии тюрки редко следовали шиитской или другим ересям, в более поздние времена они примыкали к мистическим орденам, известным как ордена дервишей. Вероятно, доисламские обряды и обычаи сохранились в некоторых ритуалах исламских дервишей и среди поздних тюрков. Таким образом, к исламскому культурному сплаву, начавшемуся в X столетии, добавилась новая составляющая, которая, однако, значительно возросла в XI и XII вв.
Разумеется, даже еще до эпохи Саманидов тюрки занимали особое положение при дворе халифов Багдада. Источники повествуют об их воинских талантах и надежности, и вполне естественно, что в Багдаде они должны были подняться до важных постов. Распространение ислама и массовое обращение в него на землях Ирана превратили Среднюю Азию и Кавказ в лучшие источники поставки рабов. В результате рабы из тюрков-язычников пользовались большим спросом в Багдаде Аббасидов. Более того, рабы захватывались не только во время военных походов, в мирное время их можно было просто купить. Поскольку тюркские племена Средней Азии часто воевали друг с другом и, подобно негритянским племенам Западной Африки XVIII столетия, продавали захваченных в плен противников мусульманам, то таким образом халифат был обеспечен постоянным притоком рабов из Средней Азии.
Рабы являлись важной составляющей благосостояния, и тюрки-рабы ценились очень высоко. Сообщается, что Абдаллаху ибн Тахиру надлежало отправить халифу подать, включавшую в себя, помимо тканей, баранов и лошадей, две тысячи рабов-огузов. Также сообщалось, будто Амр ибн Лейс обучал своих рабов шпионить на него, после чего дарил их своим предводителям. Особенно процветали невольничьи рынки Багдада, поскольку в столице можно было удерживать самые высокие цены на рабов. В результате тюрки-рабы заменили мукатила – свободных арабских воинов, которые состояли на жалованье у халифата с самого начала исламского периода. Тратить деньги на преданных рабов было куда выгоднее, чем на арабов, на лояльность которых нельзя было положиться.
В Багдаде ранние тюркские рабы по большей части работали в качестве домашней прислуги и телохранителей. Они проявили себя как преданными и способными управляющими, так и воинами, поэтому нет ничего неожиданного в том, что тюркская гвардия халифов должна была занять особое положение не только в военных делах, но и в управлении государством. Тюркское воинство Багдада заслужило такую нелюбовь населения, что халиф аль-Мутасим перенес в 836 г. столицу в новый город, Самарру, и с 836 по 892 г. двор халифа пребывал там. Девять халифов жили там в качестве марионеток тюркской гвардии, которая возводила на трон и низвергала халифов. Страдали и власти, и центральное управление халифата, да и провинции точно так же не были свободны от тюркских военачальников. В 868 г. тюркский наместник Египта Ахмед ибн Тулун объявил о своей независимости и основал династию, известную в истории как Тулуниды.
Хотя о провинциальных столицах мы имеем меньше информации, чем о Багдаде, можно предположить, что в случае с тюркскими рабами, как и в других отношениях, они копировали Багдад. Однако, по всей видимости, тюрки ни при дворе, ни в армии не выделялись столь сильно в Нишапуре при Тахиридах. У Исмаила имелось большое количество гулямов – молодых рабов на военной службе, но, возможно, они не состояли исключительно из тюрков. Несомненно, иранские дехкане, наравне с тюрками, служили командирами в саманидской армии, в которую были записаны самые разные люди. Разумеется, тюркские гулямы были приписаны ко двору, а не к диванам или бюрократическому государственному аппарату. Походы Исмаила против Тараза и в другие места на тюркской территории заполнили невольничий рынок Бухары, и при его сыне, Ахмеде, мы уже слышим о множестве тюрков в царской страже.
