Падение династии Саманидов имело несколько авантюрное продолжение. Младший брат Мансура ибн Нуха и Абд аль-Малика, последний саманидский эмир по имени Абу Ибрагим Исмаил, бежал из заключения в Туркестане и вернулся в Бухару, где скрывался некоторое время. Затем он отправился в Хорезм, где принял имя Мунтасир (араб. Победоносный. – Пер.) и объявил о восстании против Караханидов. Его войска успешно победили и изгнали силы Караханидов из Бухары, а потом и из Самарканда. На самом рубеже тысячелетия могло показаться, будто звезда Саманидов снова восходит, но это было лишь на очень короткое время. При приближении основных сил Караханидов Мунтасир – под таким именем он известен в источниках – оставил Бухару и направился в Хорасан. Здесь он сразился с Насром, братом Махмуда Газни, победил его и вынудил отступить из Нишапура в Герат.
Поражение Насра случилось в феврале 1001 г., но решающего значения оно не имело. На помощь брату пришел Махмуд с подкреплениями, вынудив Мунтасира покинуть владения Байидов. Вскоре Мунтасир вернулся и, после недолгой оккупации Нишапура, был окончательно разгромлен и в 1003 г. бежал в Трансоксиану. Здесь он заключил союз с тюрками-огузами, которые вторглись в земли севернее Амударьи. С их помощью Мунтасир смог снова нанести поражение Караханидам, включая войска самого великого хана. Но огузские племена были ненадежны, и Мунтасир не хотел зависеть от их поддержки, поэтому он оставил их и направился на юг. Затем он попытался помириться с Махмудом Газни, написав ему о прежнем союзе Газневидов и дома Самани, стараясь расположить Махмуда к себе. Однако эта попытка не увенчалась успехом, и Мунтасир попытался вновь испытать судьбу, перейдя через Амударью, дабы заручиться поддержкой в Трансоксиане. Здесь он собрал войска, включая отряды гази из Самарканда, а также несколько племен огузов. В мае 1004 г. ему снова удалось нанести поражение армии Караханидов. Однако хан вернулся со свежими войсками и полностью разгромил силы Саманидов, взяв в плен многих военачальников. Мунтасир снова бежал в Хорасан, однако новая надежда на поддержку еще раз привела его в Бухарский оазис.
Последняя попытка захватить власть потерпела фиаско, потому что незначительные силы, имевшиеся в распоряжении Мунтасира, оставили его, и в конце концов лагерь Мунтасира был окружен, а его брат и главные приверженцы попали в плен. Самому Мунтасиру каким-то образом удалось спастись. Несостоявшийся эмир нашел убежище у одного из арабских племен в окрестностях Мерва, однако в 1005 г. эти арабы убили его – согласно некоторым источникам, по приказу газневидского правителя этих земель. Так умерла последняя надежда Саманидов, и, хотя члены рода продолжали проживать в Бухарском оазисе, они больше никогда не занимали высокого положения. Так завершилась эпоха Саманидов.
Саманиды были побеждены превосходящими силами, однако обстоятельства, приведшие к падению последней иранской династии Средней Азии, заслуживают отдельного изучения, после чего можно будет дать оценку их последствиям. Если обратиться сначала к военной стороне вопроса, то тщательное изучение источников дает представление о слабости, свойственной всем армиям, или военным институтам, того периода. Если в начале X в. народная армия, состоящая из всевозможных слоев населения, не являлась чем-то необычным, то к концу того же столетия уже повсюду преобладала армия профессиональная. Народные войны против неверных тюрков в Средней Азии подошли к концу. Священная война с внутренними еретиками могла вызвать лишь вялую поддержку, поскольку ересь более не являлась угрозой для исламского общества, ставшего единым и не подверженным угрозе со стороны внешних врагов-язычников. К 1000 г. подавляющая часть населения Ирана и Трансоксианы являлась мусульманской, по крайней мере на деле, даже несмотря на то, что многие были склонны придерживаться взглядов, противоречивших догматам ортодоксального суннизма.
Мы уже упоминали об исходе гази из саманидских владений, на юг – в сторону Индии, и на запад – к границе с Византией. Такая миграция устранила фактор силы народа, оставив военный институт фактически без оппозиции государству Саманидов. А поскольку религиозные лидеры и население остались без военной силы для своего самоутверждения, им пришлось занять пассивную позицию с постепенным отстранением от вмешательства в политику различных группировок царства. Например, захват Нишапура одним лидером и взятие обратно его другим вовсе не означали, будто население города в одном случае становилось победителем, а в другом побежденным. Скорее это означало, что один лидер, со своими тюркскими рабами и наемниками, захватил власть и управление правительством и чиновниками, тогда как другой, со своими тюркскими рабами и наемниками, оставил город. Ни тот ни другой лидер не ожидали от населения особой помощи. Согласие со сменой власти вместе с готовностью платить налоги и любые особые пошлины новым правителям – вот самое большее, что ожидалось от населения. С таким отношением, превалирующим среди простого народа, неудивительно, что ключ к успеху заключался не в популярности среди населения, а скорее в сильной профессиональной армии и в наличии достаточных средств для ее содержания.
Профессиональная армия под командованием тюркского полководца-раба сменила прежнюю систему «феодального» призыва, в соответствии с которой дехкане, или аристократы-землевладельцы, вели своих подчиненных и даже крестьян, дабы присоединиться к главе государства, будь то сасанидский царь царей или правитель Бухарского оазиса. Разумеется, профессиональная армия была более эффективна, чем разношерстные войска прежних дней. С другой стороны, Трансоксиана X столетия, по всей видимости, являлась исключением среди прочих владений ислама, поскольку ее население в основной своей массе было вооружено. Возможно, это являлось наследием времен, когда условия жизни в пограничной провинции требовали от каждого обитателя постоянно оставаться настороже из-за набегов кочевников. Однако к XI столетию Трансоксиана далеко продвинулась к тому, чтобы превратиться в Туркестан, и ситуация заметно изменилась.
Археологические свидетельства указывают на то, что теория «вызова-и-ответа» Арнольда Тойнби (закон вызова и ответа – закономерность, которая, по мнению британского историка и философа Арнольда Тойнби, определяет развитие цивилизации; историческая ситуация или природные факторы ставят перед обществом проблему – «вызов»; дальнейшее развитие общества определяется выбором варианта решения – «ответом». – Пер.) как нельзя лучше применима к Бухарскому оазису X в. Защитные стены вокруг оазиса представляют собой ответ на вызов в виде вторжения кочевников. Земли орошались и обрабатывались внутри стен и даже за их пределами. Политика Саманидов, направленная на то, чтобы оставить стены ради наступления на степи, принесла успех не только в распространении ислама, но также и в обуздании кочевников. Несомненно, это имело и свои негативные последствия, одним из которых стало ослабление усилий по сдерживанию как природы, так и человека. Экономические факторы, которые мы рассмотрим ниже, несомненно стали наиболее важными в запустении земель, однако наступление пустыни на оазис явилось конечным результатом официальной политики и политического развития. У нас нет уверенности в степени деградации, однако ко времени монгольского завоевания в начале XIII в. вся Средняя Азия по сравнению с X столетием пришла в упадок.
