Подведем итоги: период между 1000 и 1220 гг. видел изменение роли Бухары и всей Трансоксианы от границы между исламскими и тюркскими территориями до важной составляющей исламского мира Средней Азии. После 1220 г. Трансоксиана стала южной частью среднеазиатского тюрко-монгольского мира. До 1000 г. Бухара была связана с Багдадом; после 1220 г. она стала связана с Кашгаром, затем Каракорумом в Монголии и с Китаем. Все управление Бухарой сместилось с юга на север. Более того, изменились культурные и этнические связи Бухары, поскольку она оказалась включенной в новый Туркестан. Тюркский язык не вытеснил персидский; напротив, оба существовали бок о бок, и многие жители, возможно большинство, были двуязычными, точно так же, как и в прежние времена, многие знали и арабский, и персидский. И таким же образом, как литература саманидского периода являлась одной литературой на двух языках, после монгольского завоевания мы находим поэтов, умевших сочинять и на тюркском, и на персидском. Тюрки стали важной частью исламского мира, который приобрел черты триединства тюркского, персидского и арабского. Такое разделение сохранилось и до наших дней.
Разумеется, произведения персидской и арабской литературы далеко превзошли тюркские, однако караханидский период в истории Средней Азии знаменателен созданием тюркской исламской литературы. Сохранилось лишь несколько работ, но те, что мы имеем, потрясают своим масштабом и стилем. Возможно, наиболее выдающимся произведением караханидского периода является «Зеркало для правителей», называемое «Кутаджу Билиг», или «Наставление, как снискать популярность [царской власти]». Его написал в 1069 г. для караханидского правителя, Тамгач Бугра-хана, некий Юсуф из Баласагуна. Эта тюркская книга определенно сравнима с персидской «Сиясатнаме» Низама аль-Мулька и другими работами того же жанра, однако между ними имеется фундаментальное духовное отличие. Караханиды являлись членами древней тюркской правящей династии, придерживавшейся старых тюркских традиций. И традиции эти сохранились даже после исламизации Караханидов. Тюркский письменный язык, который возник и расцвел при Караханидах, был исламским письменным языком по образцу новоперсидского, и основное влияние на тюркскую литературу оказала новоперсидская исламская литература, сформировавшаяся при Саманидах. Таким образом, «Кутаджу Билиг» соединила персидскую исламскую традицию со среднеазиатской тюркской традицией. Вот почему литература караханидского периода имеет такое важное значение. Она стала предтечей всей поздней тюркской исламской литературы в Средней Азии и даже в Анатолии.
В то же время Сельджуки являлись предводителями наемных войск, которые не придерживались старых тюркских традиций. Они довольно быстро иранизировались, и «Сиясатнаме» могла была быть написана как для иранских правителей, таких как Байиды, так и для тюркских. Сельджуки мало походили на Караханидов и, определенно, не представляли никакой значимости для будущего развития тюркской литературы и культуры в целом.
Другим важнейшим трудом является словарь тюркских диалектов с разъяснениями на арабском, составленный Махмудом аль-Кашгари в Багдаде около 1073 г. Тюркский, точно так же, как и персидский в свой ранний период, значительно развился и обогатился, лишь став исламским языком. На самом деле Бухара не принимала особого участия в развитии тюркского как движущей силы исламской мысли и литературы, поскольку город в бассейне Зеравшана был слишком сильно связан с древними иранскими традициями и продолжал оставаться центром персидского языка. Расцвет тюркского происходил на востоке Трансоксианы, в Кашгаре, Баласагуне и других местах, но это, по сути, не относится к нашей истории.
Однако строительная деятельность Караханидов является интересной чертой той эпохи, которая заслуживает упоминания. Интерес к строительству больших мечетей, школ, караван-сараев и мавзолеев был характерен не только для правителей Караханидов, но и для Сельджуков и тюркских Османов. Возможно, исламские тюркские правители хотели показать этим свое религиозное рвение или пытались увековечить свое имя в зданиях, поэтому в исламском мире существовало множество великолепных зданий, построенных тюркскими правителями. Среди выдающихся построек эпохи Караханидов в Бухарском оазисе и в самом городе имеется караван-сарай, называемый Рабат-и Малик, построенный Шамсом аль-Мульком около 1075 г. Знаменитый большой минарет великой мечети Бухары, о котором уже упоминалось и который является одной из туристических достопримечательностей Бухары, был перестроен при Арслан-хане в 1127 г. Вычурная геометрическая кирпичная кладка минарета дает представление о стиле эпохи, в которую он был построен. Геометрический узор алебастровой облицовки вокруг центрального места праздничных молитв (намазагана) в Бухаре и аналогичная облицовка мечети Магоки-Аттар датируются началом XII столетия и являются замечательными образцами изысканного стиля декоративного искусства караханидского периода. Другой чертой караханидской архитектуры стало широкое использование в строительстве зданий любого назначения терракотовых плит, также украшенных затейливо переплетенными геометрическими узорами. Остатки стенной росписи, датируемые тем же временем и обнаруженные в усадьбе в Термезе, указывают на неизменность традиций живописи – даже с не одобряемыми исламом фигурами людей – с доисламских времен и вплоть до монгольского завоевания. Использование цветного стекла, новых архитектурных форм и развитие бронзового и медного литья только подтверждают значимость государства Караханидов в истории исламской культуры. И опять же, здесь можно привести в основном лишь общие замечания, поскольку тема исламского искусства совершенно бескрайняя и требует значительно большего изучения, чем это было сделано до сих пор.
Что касается религиозного прогресса в караханидской Бухаре, то источники упоминают о твердой приверженности доминирующей силы, ханафитской правовой школы, ортодоксальному суннизму. Как мы уже видели, Бухара являлась центром ханафитов Трансоксианы, хотя они повсюду занимали прочные позиции. Однако децентрализация власти при Караханидах дала возможность шиитам распространять свое учение, также набрал популярность суфизм. На самом деле рост вакфов – пожертвований мечетям, медресе, приютам дервишей и другим религиозным структурам – превратил религиозных деятелей в попечителей постоянно увеличивавшегося количества земель и имущества. Годовой доход садра Умара ибн Абд аль-Азиза был огромен и складывался не только за счет земель, но и за счет владения лавками на базарах, банями, караван-сараями и прочим. Определенно, авторитет религиозных лидеров Трансоксианы, а более всего Бухары неизмеримо возрос по сравнению с тем, что было прежде. Такое положение должно было сохраняться даже в годы после монгольского завоевания, хотя уже никогда оно не достигало уровня власти садров в Бухаре XI в.
О развитии высших религиозных школ, то есть университетов, упоминалось ранее, когда разговор шел о Саманидах, но только при Караханидах Бухара прославилась как центр ортодоксального суннитского обучения ханафитов. В эти школы стремились студенты со всей Средней Азии и Ирана. Из них выпускались люди, получившие образование по религиозному праву, логике, философии и другим отраслям науки. У нас нет прямых свидетельств, но, по-видимому, в Бухаре находилась одна из старейших, если не самых старых школ высшего образования в исламском мире. Когда Низам аль-Мульк учредил знаменитый университет Низамия в Багдаде, он, возможно, следовал восточно-иранской модели. Первенство иногда приписывается Балху, но, на мой взгляд, Бухара была бы лучшим кандидатом на роль родины медресе. К сожалению, наши источники в этом отношении подводят нас.
