Троица быстро переглянулась. Менеджер сунул руку в карман и выволок пухлый бумажник.
– Сто долларов за твою куртку хватит? И никакого шума, договорились?
– Чего там сто, я за нее двести платил! – вроде бы обиделся Сева. Ну если они сейчас и двести долларов отсыплют, значит, точно – троица побаивается встречи с милицией!
Без единого слова менеджер вытащил еще бумажку и протянул Севе. Обалдевший мальчишка молча принял деньги. Зато Пилипенко молчать не собирался.
– Это что ж такое! – взорвался он. – Мне за беспорочную службу – зарплату, а ему – двести долларов! – И бывший старлей ринулся к Севке.
Троица ювелиров изо всех сил вцепилась в своего охранника:
– Уходите, молодой человек, видите, мы его долго не удержим, – пропыхтел бухгалтер.
Сева торопливо нырнул в толпу, проскользнул за спинами у зевак и… снова подобрался поближе к компании из ювелирного. И успел еще услышать, как бухгалтер раздраженно спрашивает у менеджера:
– За каким чертом ты нанял этого идиота в охранники? – Он кивнул на пышущего яростью Пилипенко.
Менеджер лишь пожал плечами:
– Если в нашем деле что-то пойдет не так, именно его идиотизм может надолго задержать расследование!
– Никакого расследования не будет! – сердито отрезал бухгалтер. – В драгоценностях наш многоуважаемый хозяин не соображает, но в целом он не дурак. Он никогда не начнет расследования, ведь прекрасно понимает, чем оно обернется. Будет сидеть тише воды, ниже травы или вообще сбежит. Спорим на что хочешь, женушку прихватит, и ходу!
– Спорим, – с готовностью согласился менеджер. – Спорим, что женушку он оставит здесь!
Вся троица дружно расхохоталась.
И в этот момент недоумевающего Севу ухватили за рукав. Он оглянулся. Позади стояли запыхавшиеся девчонки.
– Бежим скорей! – выпалила Мурка. – У нас деда сперли!
Сестры поволокли Севу прочь. Уже выбираясь из толпы, Севка успел заметить, как к саперам и милиции подкатил еще один солидный автомобиль. Дверца распахнулась, и с пассажирского сиденья грузно выбрался упитанный усач с круглой физиономией.
– Петр Николаевич! – кинулся ему навстречу милицейский полковник.
«Интересно, что здесь делает наш заказчик?» – мельком подумал Сева.
Глава XI. Девочки – налево, мальчики – направо
– Телефонный терроризм устраивает наш учитель информатики! – с порога заорал Вадька.
Катька, успевшая воссоединиться с родным гусем, подтверждающе закивала.
– Деда Таратуту выкрали, и его надо срочно спасать! – не слушая Вадьку, в один голос вскричали близняшки.
– Ювелиры планируют какое-то дело, а потом собираются сбежать! – не обращая на них внимания, выкрикнул Сева и уже тише добавил: – А еще у них в охранниках старший лейтенант Пилипенко.
– Как вы не понимаете, старичка стукнули по голове, засунули в машину… – Мурка осеклась. Обернулась, внимательно поглядела на Севу и переспросила: – Чего-чего? Пилипенко теперь в охранниках?
– Что он там делает? – немедленно позабыв о собственном ошеломляющем открытии, Вадька переключился на стремительную карьеру их давнего врага.
– Пирожные печет, с кремом! – окрысился Севка. – Что в охранниках делают – охраняют! Нет, ну надо же! Темные дела наших ювелиров никого не волнуют! Всех беспокоит Пилипенко!
Мурка опомнилась:
– Да фиг с ювелирами и с Пилипенко тоже! Там старичка вот-вот убьют!
– С чего ты взяла, что обязательно убьют? – поинтересовался Вадька.
– Ой, когда дед с теми похитителями разговаривал, у них лица были такие, ну такие… Ну точно убьют!
– Не сомневаюсь, – пробормотал Сева. – Я б на их месте обязательно его убил! – Севка припомнил уборку в дедовой комнате и добавил: – И на своем собственном, пожалуй, тоже.
– Старик сказал, что может опознать всех, кто приходил за саперами приглядывать, когда они несуществующие бомбы искали, – пояснила Кисонька. – Вот тут та парочка наблюдателей и заволновалась!
– Интересное кино получается! – задумчиво пробормотал Вадька. – Наш учитель информатики сообщает про заложенные во всяких местах бомбы, причем делает вид, что это вовсе не он, а я! Зачем ему это нужно, совершенно не ясно, потому что никаких бомб на самом деле нет. Но милиция и военные каждый раз приезжают, ищут, мечутся…
– Лоточницы говорили, в этот раз приехало меньше машин, чем раньше, – вставила Кисонька. Вадька кивнул, принимая информацию к сведению и продолжал рассуждать:
– Каждый раз, как начинают бомбу искать, появляются какие-то люди и внимательно наблюдают. Сегодня эти люди узнали, что за ними в свою очередь наблюдает наш пенсионер Таратута, моментально занервничали и деда похитили.
– Теперь его там страшно убивают, а ты сидишь и спокойно рассуждаешь! – возмутилась Мурка.
– Может, его там совсем не страшно убивают? – хладнокровно предположил Вадька, которому почему-то ну никак не удавалось проникнуться сочувствием к похищенному старичку. – И вообще, если прямо сейчас убивают, торопиться некуда, все равно не успеем!
– Вадим, ты бесчувственный! – припечатала Кисонька.
– Нет, он тупой! – взорвался Сева. – Да и все вы такие же! Вы хоть поняли, что я сказал? Наши ювелиры вели между собой очень странный разговор: все про какое-то дело, и что какой-то хозяин не станет затевать расследование, а тоже сбежит, то ли вместе с ювелирами, то ли сразу после. И при этом они ужасно боялись милиции! И партнеров боялись, которые с ними жуть что сделают, если… – Севка нахмурился, вспоминая, – если они «передадут только то, что есть, без того, что будет».
– Что за ребус? – обалдело спросил Вадька.
– Такой ребус, за разгадку которого нам деньги платят! – вскричал Сева. – Кого-нибудь, кроме меня, фальшивые драгоценности еще интересуют?
На рабочем столе истошно затрезвонил телефон.
– Не волнуйся, Севка, сейчас пообщаешься с одним очень заинтересованным, – утешила мальчишку Катька и ткнула в окошечко определителя номера. – Наш заказчик звонит.
– Заодно спроси у него, может, он знает, что за дело затеяли ювелиры. Наверняка ничего странного, какая-нибудь всем известная ерунда, – равнодушно обронила Мурка. – Вот похищение Таратуты – это да, это серьезно!
Сева щелкнул кнопкой внешнего микрофона.
– Ну-с, господин сыщик, вам уже известно, кто посмел меня кинуть? – гаркнуло на всю комнату.
Кисонька и Мурка с изумлением воззрились на телефон. Голос их старого знакомого Петра Николаевича был узнаваем и в то же время неузнаваем. В их доме с их отцом он всегда говорил весело и очень любезно. Теперь же в его голосе были угроза и напор.
