После этого эксперимента Бантинг со всей прямотой признался, что их панкреатический экстракт не показал должной эффективности, и тогда его группа и группа Коллипа подписали договор о совместной работе. Никто не хотел, чтобы его обошли в последний момент. Кроме того, неудачный эксперимент на человеке доказал Бантингу и Бесту, что без Коллипа у них ничего не получится. Позднее они благополучно об этом забудут.
В период подготовки испытания экстракта на Леонарде Томпсоне Коллип все усилия направил на выделение и очистку активного вещества. Введенные им технические усовершенствования позволили получать более эффективный экстракт. Всего через несколько недель после неудачи, которую потерпели Бантинг и Бест, он был испробован на людях. По словам Майкла Блисса, «экстракт, очищенный Коллипом, помог вернуть жизнь и здоровье умиравшим от диабета детям». Это действительно было событием огромной важности, и все участники осознавали его как звездный час в своей научной карьере. Еще через две недели, 3 мая 1923 года, Маклеод возвестил миру об открытии инсулина, а год спустя Нобелевская премия по физиологии и медицине была поделена между Фредериком Бантингом и Дж. Дж. Маклеодом. Последующие опросы общественного мнения показали, что Фред Бантинг стал самым знаменитым канадцем в истории, и сегодня он по праву считается одним из выдающихся сыновей своей страны.
ОТ СОТРУДНИЧЕСТВА К СОПЕРНИЧЕСТВУ
Перед нами тот самый случай, когда Нобелевская премия принесла больше проблем, чем радости. Речь Маклеода во время награждения не убавила страстей: он из последних сил расписывал историческую и международную важность вклада Бантинга и Беста и не скупился на похвалы, говоря о группах ученых, работавших над этой проблемой в других странах. Он также дал понять, что именно Джеймсу Коллипу удалось получить высококачественный экстракт. После церемонии награждения Бантинг разделил свою часть премии с младшим коллегой. Маклеод решил не отставать от него и поделился деньгами с Коллипом.
Нобелевская премия была не единственной причиной раздоров. Нужно сказать, что отношения внутри торонтской группы, работавшей над инсулином, никогда не отличались особенной сердечностью. Перед неудачным испытанием инсулина на Леонарде Томпсоне Бест и Бантинг чуть не подрались: Бантингу пришло в голову покритиковать исследовательские методы своего лаборанта. Отношения их несколько улучшились, когда оба осознали, что Маклеод и Коллип представляют для них большую опасность. После присуждения Нобелевской премии отношения осложнились еще больше.
Бантинга возмущало, что Маклеод получил премию, но не потому, что он питал дружеские чувства к Бесту. В связи с тем, что Маклеод стоял во главе факультета, Бантинг опасался, что другие будут относиться к нему, Бантингу, так же, как он сам относится к Бесту. Он был бы спокойнее, если бы при награждении как-то прозвучало, что Чарльз Бест был именно ассистентом Бантинга. Перед ним стояла задача: либо лгать о выдающейся роли Маклеода в этих исследованиях, либо публично опровергнуть этот факт. Нужно сказать, что он выбрал второе.
Все страны любят своих героев, поэтому канадцам так нравилась история открытия инсулина. В этом Бантинг увидел для себя возможность немного переделать историю, и после многократного пересказывания из его версии выпали Маклеод и Коллип. И прямо и косвенно Бантинг старался дать всем понять, что именно ему, автору трех знаменитых строчек из записной книжки, принадлежит приоритет открытия инсулина. Однако это было далеко от истины. Ничего в этих трех строчках не добавляло к тому, что он тогда сообщил в докладе и что в то время делали другие ученые. Более того, уже через год после начала экспериментов в его группе перестали использовать наложение лигатуры на поджелудочную железу при получении экстракта, необходимого для лечения больных диабетом.
Бантинг особенно подчеркивал качество тех своих результатов, что были получены без участия Маклеода и Коллипа. Однако, как мы видели, эти двое ученых не только сыграли важную роль в разработке эффективных методов лечения, но без них Бантинга, скорее всего, ожидала бы неудача. Показательно, что единственный клинический эксперимент, проведенный без участия Коллипа, оказался как минимум клинически неопределенным. Майкл Блисс, например, считает, что «Бантинг и Бест так плохо проводили опыты, что без помощи Маклеода и Коллипа… этим двум молодым канадцам вряд ли удалось бы задержаться в истории медицины». Тем не менее примерно через десять лет после описываемых событий канадцам на лекциях сообщалось, что инсулин открыли Бантинг и Бест.
Национализм тоже мог сыграть свою роль в том, что фамилия Маклеода перестала упоминаться. Он же был шотландцем и, в конце концов, вернулся в Шотландию. Поскольку Коллип, как Бантинг и Бест, был канадцем, то от него исходила самая серьезная угроза репутации этой парочки. Бантинг не хотел делиться славой с человеком, который вскоре еще раз докажет свой высокий профессионализм. А если уж все-таки придется это сделать, то лучше тогда с Бестом. Для Бантинга Бест всегда оставался всего лишь ассистентом, и, говоря о нем, он повсюду характеризовал его как замечательного помощника и доброго друга. Но при этом никогда не наделял Беста способностью к научному предвидению. То есть, если бы жребий выпал не на Беста, а на другого студента, история Бантинга вряд ли бы изменилась.
БЕСТ ОКАЗАЛСЯ НЕЗВАНЫМ ГОСТЕМ
Таким образом, роль Беста постоянно принижалась, а потому неудивительно, что отношения между этими людьми ухудшались даже после того, как Бантинг поделился с бывшим сотрудником денежной частью премии. Бест уже закусил удила — он хотел, чтобы и ему достался заслуженный, как он считал, кусок от этого пирога славы. К концу 30-х годов Бантинг, и без того излишне вспыльчивый, уже просто ненавидел своего бывшего ассистента.
Вдохновленный свалившейся на него после 1923 года научной известностью, Чарльз Бест захотел, чтобы был создан научно-исследовательский институт, названный его именем. Поскольку в 1930 году Бантинг был удостоен такой чести, то и Бест не хотел отставать от него. Бантинг воспринял это как опасный вызов и принялся всячески ему мешать. «Бест наивен в своем крайнем эгоизме», — негодовал он. В 1940 году Бест, очевидно, из желания поправить свой имидж, предложил себя в качестве медицинского представителя канадского правительства в осажденной Великобритании. Он приложил немало сил, чтобы добиться этой должности, но, когда уже казалось, все удастся, надежды его рухнули. Бантинг решил отправиться за океан сам, мотивируя свое решение рискованностью предприятия. Незадолго до отъезда он заявил: «Если после моей смерти завкафедрой станет сукин сын Бест, то не видать мне покоя в гробу».
В начале 1941 года случилась трагедия: самолет, на котором летел Бантинг, разбился над Ньюфаундлендом, и все, находившиеся на борту, погибли. Это событие лишило Бантинга возможности очистить свою совесть перед Коллипом. Перед отлетом из Канады он высказал желание взять назад все им сказанное о Коллипе. Вероятно, труп Бантинга вертится в гробу, как электродинамо, поскольку через несколько месяцев после его смерти Бест возглавил не только его кафедру, но и весь факультет. Работавший при Бантинге администратор в знак протеста тут же уволился и написал в письме Коллипу: «Я сказал ректору университета, что, как мне кажется, Бест был бы самым последним человеком, кого доктор Бантинг желал бы видеть в этой должности». Но и это не помогло — у ректора не было никаких стимулов выполнить желание покойного. Открытие инсулина гарантировало университету место под солнцем, а назначение Беста лишь прибавило бы авторитета в научном сообществе.
