Дифференциация культур по патогенному признаку предопределяла и исход вражды между этими культурами. Одной группе удавалось одержать верх над другой за счет «иммунологического преимущества», как его называет Макнилл. Эта группа попросту подвергала противника воздействию патогенов, к которым успела адаптироваться, а противник иммунитета к ним еще не выработал. Так произошло 3000 лет назад в Западной Африке, когда говорящие на банту земледельцы, адаптировавшиеся к смертельной форме малярии, проникли вглубь континента и принесли с собой патоген. Сотни других лингвистических групп, населявших эти земли до так называемой экспансии банту, потерпели стремительное поражение. Иммунологическое преимущество позволило народам Древнего Рима отразить нашествие захватчиков из Северной Европы, погибавших от римской лихорадки, к которой местные уже давно адаптировались. Иммунологическое преимущество оберегало Рим не хуже постоянной армии. «Если не удавалось защититься мечом, – писал хронист Готфрид Витербский в 1167 году, – Рим оборонялся лихорадкой»
{599}.
И наконец, самый известный пример такого рода – завоевание Америки европейцами, начиная с XV века, сопровождавшееся истреблением коренных жителей патогенами Старого Света, от которых у индейцев не было иммунной защиты. Принесенная испанскими конкистадорами оспа уничтожила инков в Перу и половину ацтеков в Мексике. Болезнь распространялась по Новому Свету, выкашивая местное население к приходу европейских поселенцев
{600}. Тем временем народы тропической Африки, наоборот, регулярно давали отпор европейским колонизаторам, гибнувшим от малярии и желтой лихорадки, которые местным уже были не страшны. (Одним из печальных последствий этого явления стал существовавший в XVI–XIX веках страшный атлантический торговый треугольник. Не сумев основать колонии в Черной Африке, европейцы переправляли пленных с Африканского континента через океан в Америку в качестве рабов для своих сахарных плантаций.) Эти и другие случаи противостояния, определявшиеся иммунологическими различиями между разными этническими группами, аукаются нам и сегодня
{601}.
* * *
Аналогичным образом – на почве иммунного поведения – могли сложиться и противоречивые представления о красоте, в частности о привлекательности потенциальных половых партнеров. Хотя тонкости механики романтических привязанностей по-прежнему остаются тайной, предположения насчет некоторых общих закономерностей у эволюционной биологии все же имеются. Одна из них заключается в том, что из испытывающих взаимное влечение должна получаться хорошая родительская пара, производящая жизнеспособное потомство. Это чистая логика, только и всего: у выбирающих неправильного партнера рождается мало детей или не так много детей выживает, и со временем ряды «неумех» редеют.
Парадокс в том, что у людей привлекательность полового партнера необязательно соотносится с его родительскими качествами. Кросс-культурные исследования показывают, что женщинам кажутся привлекательными мужские черты лица, которые определяет и которым придает выразительность гормон тестостерон – широкий подбородок, глубоко посаженные глаза и тонкие губы. Иными словами, чем больше у мужчины тестостерона, тем больше его потенциальная привлекательность для противоположного пола
{602}. При этом чем больше у него тестостерона, чем менее он склонен оказаться хорошим родителем. По сравнению с обладателями низкого уровня тестостерона высокотестостероновые «жеребцы» больше тяготеют к антисоциальному поведению, меньше желают остепеняться и связывать себя узами брака. Если они и женятся, то с большей вероятностью изменяют, проявляют жестокость по отношению к супруге и разводятся. Соответственно, высокий уровень тестостерона должен отталкивать женщин. Но этого не происходит
{603}.
Широкий подбородок и глубоко посаженные глаза – это аналог павлиньего хвоста. Длинный, тяжелый, демонстративно привлекающий внимание хвост – не лучшее подспорье для выживания в диких условиях, так что павлиньи самки во время брачных игр должны, по всей логике, предпочитать самцов с менее броскими хвостами. Однако, согласно многочисленным исследованиям, у павлинов происходит то же, что и у людей: если у женщин выбор падает на мужчин с наибольшим уровнем тестостерона, то успех у павлиньих самок имеют самцы с самыми длинными и роскошными хвостами.
Причину эволюционные биологи видят в том, что длинный красивый хвост павлина именно из-за неудобства сигнализирует самке о силе и здоровье самца. Это реклама. И рекламируется в данном случае среди прочего степень защиты павлина от патогенов. Самцы с самыми длинными и роскошными хвостами, как выяснили ученые, обладают более сильным иммунитетом и меньше страдают от патогенов, чем уступающие им роскошью хвоста. Выбирая этих красавцев, самки действительно повышают шансы на производство более удачного потомства. В союзе с красавцами птенцы вылупляются более крупные и имеют больше шансов выжить в дикой природе по сравнению с потомством неказистых. И поэтому, хотя ослепительно роскошный хвост – обуза для павлина-самца, самок он по-прежнему гарантированно пленяет.
Точно такую же функцию, надо полагать, выполняют у мужчин черты, свидетельствующие о высоком уровне тестостерона. Они тоже рекламируют силу иммунной системы хозяина: высокий уровень гормона соответствует непробиваемому иммунному щиту. Возможно, женщинам высокотестостеронные черты лица нравятся по той же причине, по которой павлиньим самкам нравятся длинные роскошные хвосты: они демонстрируют способность владельца отражать натиск патогенов.
В ходе исследования, охватывавшего 29 различных культур, психологи установили, что наибольший упор на физическую привлекательность потенциального брачного партнера делается там, где гнет патогенов действительно силен. По данным другого исследования, женщины, острее осознающие угрозу заражения, предпочитают мужчин с более маскулинными чертами. Кроме того, имеются экспериментальные данные, подтверждающие связь между представлениями о мужской красоте и заражением. В рамках эксперимента у испытуемых искусственно повышали страх перед заражением (например, демонстрируя изображение белой ткани с пятнами крови), а затем просили оценить мужские черты. Предварительно спровоцированные таким образом женщины, в отличие от избежавших провокации, отдавали предпочтение портретам мужчин с более маскулинными чертами
{604}.
