Со временем ученые обнаружили, что «правило» Тициуса-Боде в лучшем случае всего лишь следствие из общей тенденции природных явлений слепо следовать определенным математическим образцам. Эти образцы – особые функции, так называемые экспоненциальные кривые, или степенные зависимости. В худшем случае подобная «закономерность» – простое совпадение. То есть это правило применимо к Солнечной системе, но не обязательно должно соблюдаться повсюду. Однако от подобных идей очень трудно отказаться, и хотя прямо об этом нигде не говорилось, однако я готов ручаться, что этот мнимый «закон» внес солидный вклад в общее научное представление о том, что все планетные системы должны быть похожи на нашу.
Когда я думаю обо всем этом с сегодняшней точки зрения, меня одолевает легкая оторопь. Словно бы наш биологический вид, смирившись с принципом Коперника, нанес себе такую душевную травму, что теперь мы только и можем, что плестись, понуро опустив головы. Большинство астрономов, совершенно справедливо сместив Землю из центра мироздания, восприняли постулат о посредственности как религиозную догму. Им было трудно допустить, что наши жизненные обстоятельства при их очевидной заурядности все же могут представлять собой некое исключение из бесчисленного числа иных конфигураций и биографий.
Поэтому можно сказать, что когда было получено первое неопровержимое доказательство существования планет вне Солнечной системы, это было своего рода актом вселенской справедливости: мы обнаружили нечто столь непохожее на нас, что сразу стало ясно, как мы были слепы и какими возможностями пренебрегали. Оказалось, что планеты склонны к радикальному нонконформизму.
* * *
В десяти милях от северного побережья одного из островов Пуэрто-Рико, расположенного в Карибском море, раскинулись, расползаясь во все стороны, густые древние джунгли. В основном их буйный растительный и животный мир гнездится на пористом известняке, растворимом в воде, и в некоторых местах тысячелетняя влажность разъела камень, отчего образовались обширные провалы и вымоины. Обычно жизнь здесь кипит особенно бурно: получаются словно бы чаши влажной плодородной земли, окруженные пологими холмами. Обычно – но не в том месте, о котором у нас идет речь.
Здесь в углублении диаметром метров в триста землю покрывают не деревья и подлесок, а более 38 000 плотно подогнанных, похожих на решето алюминиевых пластин, словно бы металлическая печать тщательно отгораживает влажную землю. В 150 метрах над этой серебристой поверхностью расположена не менее внушительная конструкция. К трем вышкам по периметру впадины крепятся толстые стальные тросы, которые пересекаются над центром. А там сложное переплетение кабелей и брусьев поддерживает массивную мозаику из треугольных пластин – важнейшую часть хитроумного пункта наблюдения за внеземными радиоволнами.
Это вопиющий конструктивизм – детище ультрасовременной технологии: подобное никак не ожидаешь увидеть в мирном и довольно далеком от цивилизации райском уголке. Перед нами обсерватория Аресибо
[91], и как бы скромно ни пряталась она среди деревьев, устремления у ее сотрудников весьма честолюбивы.
В феврале 1990 года этот исполинский телескоп прислушивался к тончайшим изменениям электромагнитного излучения из далекого уголка нашей Галактики, от которого до нас почти 20 тысяч триллионов километров, две тысячи световых лет.
Электромагнитные волны отталкиваются от алюминиевых пластин, которыми выстлана огромная чаша Аресибо, и сходятся на чутких датчиках, подвешенных в воздухе. Хотя долгое межзвездное путешествие приглушило колебания, источник излучения лежал в бешено вращающемся ядре звезды, погибшей около 800 миллионов лет назад.
Этот объект – нейтронная звезда, звездный остаток, состоящий из элементарных частиц под названием нейтроны с добавлением небольшого числа протонов, а также электронов. Вот и все, что осталось от звезды, которая была немного крупнее нашего Солнца и некогда сияла на этом месте, пока ядерные реакции в ее ядре не затухли. Когда источник питания внутри нее отключился, ядро схлопнулось под собственным весом. В результате этой катастрофы произошел мощный взрыв сверхновой, разбросавший внешнюю оболочку звезды в пространстве и оставивший внутри лишь кошмарно плотный шар.
Вещество нейтронной звезды совсем не похоже на материю, с которой мы сталкиваемся здесь, на Земле: оно очень-очень плотно упаковано. Здесь нет ни атомов, ни молекул – просто, в сущности, гигантский ком из элементарных частиц, накрепко склеенных гравитацией. Нейтронная звезда с массой вдвое больше массы Солнца имеет в диаметре всего около 20 километров. Ускорение свободного падения у ее поверхности так велико, что при падении вы врезались бы в поверхность со скоростью 1500 километров в час.
Кроме того, нейтронные звезды очень быстро вращаются. Поскольку они рождены в результате неконтролируемого коллапса ядра звезды, есть много причин, которые могут привести к быстрому вращению, и некоторые нейтронные звезды совершают оборот в считанные миллисекунды. Как правило, они еще и очень горячие – около миллиона градусов. И пышут энергией: магнитные поля и электрически заряженные протоны и электроны отрываются от поверхности и уносятся в пространство. В сочетании эти качества создают едва ли не самый сюрреалистический объект во Вселенной – пульсар.
Пульсар испускает электромагнитное излучение в пространство, словно вечно мерцающий маяк. Интенсивный поток энергии разлетается по Галактике в виде огромной спирали стремящихся наружу фотонов. Огромная плотность такого объекта приводит к сильной инерции. Так что могут пройти эпохи, прежде чем нейтронная звезда растеряет достаточно энергии, чтобы ее вращение заметно замедлилось. Скорость вращения нейтронной звезды невероятно стабильна. Радиомаяк стремительно вращающегося пульсара способен испускать сигналы с точностью, сопоставимой с лучшими атомными часами.
Поэтому стало большой неожиданностью, когда в начале 1990 года обнаружилось, что радиосигналы, достигавшие обсерватории Асерибо, содержат не только свет нейтронной звезды, вращающейся со скоростью 167 оборотов в секунду, но и кое-что еще: загадочные отклонения в регулярности вспышек излучения, истолковать которые с ходу не удалось. Словно бы часы самой Природы вдруг забарахлили!
В следующие два года обсерватория то и дело возвращалась к сигналам с этого объекта. Корпевшие над данными астрономы заметили, что непонятные отклонения сигнала имеют циклический характер с периодом в несколько месяцев. Единственное разумное объяснение состояло в том, что есть какая-то сила, которая тянет пульсар и вынуждает его вращаться по маленькой орбите вокруг точки равновесия системы, не совпадающей с центром самого пульсара. Такое смещение точки равновесия могло быть вызвано воздействием не одного, а нескольких расположенных поблизости объектов, причем не очень больших – планетного размера.
