Книга Неоконченная хроника перемещений одежды, страница 33. Автор книги Наталья Черных

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Неоконченная хроника перемещений одежды»

Cтраница 33

– Борщ?

– Мясо там есть, – поддержала ее шутку.

Подошла с подносом полноватая, расставила посуду.

– Что у тебя? Щички? – с непередаваемой эмоцией изумления, зависти и отвращения спросила худенькая.

– Да, девятый стол, – улыбнувшись аппетитно-кругло, сказала полная и откинула роскошный вьющийся хвост на спину. И навернула щей.

На второе девятому столу в этот день предложили картофельное пюре с селедкой. Мы с худенькой не без аппетита съели паровые биточки с рисом.

Полдник был самым эстетически привлекательным приемом пищи. Чай, печенье и яблоки. Вечером наливали кефир. Пожилые мужчины никак не могли понять, почему кефира на ночь – детская порция.

– Сто грамм, – отвечала полная раздатчица с губами цвета фуксии.

Тема воровства и прочих действий по согреванию своей скудной жизни на госхарчах здесь звучала по-иному. Ненависть к раздатчице, уборщицам, сестре-хозяйке куда-то уходила. Может быть, она пряталась в Соломониху, которая была уж слишком суетлива и любопытна.

Иногда после обеда выходила погулять на улицу. Могла пройти и все Садовое, забыв о том, какой мне ставят предварительный диагноз.

– Пока могу. Хуже не будет.

Это была жизненная позиция. Без всяких пошлых уловок: живем один раз, нужно взять все. Брать не нужно. Вообще брать не нужно. Ничего.

Здесь я всегда осекалась. Беру. И ничего с этим пока не поделать. Проживала последние деньги, заработанные в «Рогнеде», а больничного мне не светило. Марина появлялась чаще, чем отец, денег подбрасывала – сто, двести рублей. Однажды появилась мать и с неожиданно педагогическим предисловием дала те же две сотни. От представителя. Пусть поправляется и возвращается в строй. И думает о своем неправильном поведении.

То, что ухожу из «Рогнеды», для меня было решено. Знала ли об этом представитель, не важно.

Однажды, с хачапури в пластиковой оболочке, направляясь в больницу, вдруг услышала квакающий новый голос из находящегося по курсу ларька звукозаписи. По мне пробежал несимпатичный ток, но в нем была иррациональная сладость.

– Нас с тобой твой друг не увидит вместе, я свою превышу скорость.

Рядом с ларьком звукозаписи оказался ларек печати, в ларьке – какой-то глянцевый журнал с черной обложкой. На обложке – неоново-зеленая водолазка в обтяжку и невероятно светлые огромные глаза.

– Лагутенко. «Мумий Тролль».

Это была музыка Никиты. Только Никита слушал «Полную луну апреля» и «Утекай», а особенно – «Мама, делай меня точно». Это были приветы из того мира, где уже никогда и ничего измениться не может. Хотя – как знать. Теперь этот тролль возник в новом облике и с новыми песнями. Мне не понравилось лицо, не понравились голос и сама песня. Однако это была большая музыка. И ее появление скрепило мне сердце надеждой.

Выписали ближе к лету. Магнитный резонанс делали в новом медцентре на юге, наскоро. Туда везли примерно час на ленивой больничной «Скорой», оттуда – тоже. Меня стошнило уже у самой больницы. Дотерпела, все довезла до местного сортира. В описании значилось: изменения в пределах возрастной нормы. Однако Соломониха сделала выписку, тщательно указав все, что Алексей Петрович отметил в истории. Можно было согласиться с диагнозом, а можно – и нет, но в любом случае показано лечение. Это мне и нужно.

По выходе из стационара отметилась у невропатолога. И нужно было возвращаться в «Рогнеду». В первый же день написала заявление об уходе, после чего ходила некоторое время потрепанная вызванным этим заявлением шквалом. На следующий день после одного довольно долгого и тяжелого звонка иностранного клиента рука снова упала. Успела добежать до туалета, но тут началась мигрень. Вспомнив, что заявление написано, пошла в бухгалтерию, сказала, что приступ, и уехала в Теплый Стан.

Когда начался шквал звонков из «Рогнеды», приехала и, теряя ручку, написала заявление на отпуск, так как Яша подписывать заявление об уходе не желал. А вот заявление на отпуск принял и завизировал, понимающе кивнув. Отпускные мне полагались мизерные. Таким образом вопрос об уходе был отодвинут на некоторое время, но не решен. Для «Рогнеды». Но не для меня. Думаю, что Яша тоже понимал, что все равно уйду. Однако представитель была против того, чтобы уходила. Не знаю почему. Видимо, после сделки она была уверена, что много значит в моей судьбе и имеет влияние на дела в «Рогнеде».

Отпускных было ровно столько, чтобы уехать к морю, покончить самоубийством и успокоиться. Обдумывая, как все это лучше обставить, повадилась ходить по Арбату. Однажды услышала знакомые звуки. Пели «Все идет по плану» возле Смоленской. Нелепый молодой чувак с напарником, в две гитары. Напарник был гопнического вида, но оба, как было заметно, из армии фанатов ГО. Гитары шли упруго, ясно и слаженно, а вот голоса тонули. В моей голове мгновенно еще одна вещь встала на положенное место.

«Гражданскую оборону» не любила со времен Ванечки, а он Летова обожал. Однако безусловно реагировала на «Все идет по плану» и «Русское поле экспериментов». Все остальное виделось мне осыпающейся с зерен шелухой. Накануне расставания с Ванечкой полностью прослушала и приняла весь альбом «Русское поле экспериментов». А после расставания, в недолгую эпоху доверительных бесед с Семой, записала на студии «Прыг-скок».

Идет смерть по улице, несет блины на блюдце.

Альбом был записан и прослушан. Мажористая студия звукозаписи, где за «Прыг-скок» нужно было платить деньги, вызывала подозрение. К Егору, который так и остался блондинистым нервом накануне отключения электричества во время концерта, подозрение не относилось. «Прыг-скок» начал во мне жить, исподволь. Теперь пришло время ему выйти наружу.

Две гитары, пара фанатов и «Все идет по плану» мгновенно закрыли все полученные в «Рогнеде» нервические дыры. Настало время определяться.

Двадцать семь лет, ни разу не была замужем и не собираюсь, не живу половой жизнью. Это не поражение, это победа. Над узами кровного родства, потому что уже не дочь и никогда – жена и мать. Дочерние отношения теперь, с момента осознания этой победы, – не более чем условность. В субординации, конечно, есть наслаждение. В оппозиции: член семьи – личность, личность еще не свободна от оболочки.

Тогда поняла, что не могла бы назвать себя свободным человеком – свободный человек требует того-то и того-то. Мне не нужна свобода личности; считаю, что человек изначально несвободен. Мне не нужно соблюдать мои права; права человека – это политический термин, и ко мне, стоящей на Арбате без денег, это не относится. Мне не нужно бороться за жизнь, потому что жизнь – нечто аллертное и переменчивое, что в самом своем начале борьбы не подразумевает. Мне не нужно ни вставать в строй, ни выходить из строя, потому что у меня нет политических убеждений. Политикой была Иля – существо в платье за тридцать пять рублей из пластиковых нитей с белыми каплями по черному фону, капли изображали цветы. Мне не нужно искать того, кого буду любить, и того, кто меня полюбит. Мне даже не нужен мужчина. Или женщина, что, в общем, тоже – секс. Секс – универсальный инструмент. Он многофункциональный, приятный и действенный. Но для секса ради секса нужно очень много лекарств, времени и денег. Либо установка на смерть, которую в процессе очень сложно удержать. Поиск новой встречи ради секса сильнее установки на смерть. Личные отношения крепче общественных и гораздо более политизированы. Личные отношения подразумевают развитие в семейные либо разрыв. Не мутировавшие в семью отношения неизбежно заканчиваются. Изначально конечные отношения меня не устраивают, скорее откажусь от социального статуса, которого, впрочем, добиваюсь. Инвалид! Существо с ограниченными возможностями. Но не более чем существа без инвалидности.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация