Я произнесла волшебные слова. Они сдули Венеру в момент. И мы остались с Дианой.
— У тебя были приемные родители? — спросила я.
— Нет. Только опекуны. Меня сразу возвращали обратно, — охотно рассказала Диана.
— Почему?
— Говорили, что я страшная и тупая.
— Когда ты узнала, что у тебя есть родная мать?
— Когда паспорт получила. Мне сказали, что теперь я буду получать деньги от матери сама. Но все равно все отдавала опекуншам.
— Мама тебя навещала?
— Нет. Ни разу, прикинь? А я ходила на ее концерты, когда она приезжала в наш город.
— Так о чем ты хотела поговорить со мной? — Я решила не тянуть время.
— Мне сказали, что ты считаешься теперь потерпевшей. А я почему-то подозреваемая, — возмущенно начала Диана. — А чем ты отличаешься от меня? Ты-то точно получишь наследство, и доказывать ничего не надо. И ты с ней тоже не жила, зато у тебя есть ключ от ее квартиры, а у меня ничего нет.
— Стоп, — прервала я поток претензий. — Не надо перечислять то, что я знаю без тебя. Сразу скажу: следствие проверяет все по своему плану, у них несколько версий. Нет смысла высказывать что-то мне. Ты хочешь, чтобы и меня подозревали? Надо было им об этом сказать.
— Так я сказала! Но следак меня вообще заткнул. Они со мной как с грязью!
— Чем я могу тебе помочь? И чего ты боишься, если ты ни при чем?
— Ох, и хитренькая ты! Вся в мамашу! Может, я и тупая, но даже мне понятно, что тебе выгодно меня запихнуть в тюрьму, чтобы не делиться наследством. Не так, скажешь?
— Вернемся к началу. — Я глубоко вздохнула и произнесла: — Повторяю медленно. Как бы ни было выгодно мне, если в твоей голове возникло именно это слово сейчас, когда я потеряла мать, — следствие от этого не зависит. Оно не обслуживает интересы частных лиц. Оно ищет правду.
— Ага. Рассказывай мне эти сказки!
— Так, Диана, давай начнем с другого конца. Чего ты от меня хочешь в рамках своих представлений о ситуации?
— Я хочу, чтобы ты им сказала, что я не при делах.
— Как я могу это сказать? Где возьму аргументы?
— Придумай. Ты же знаешь, как мне со всех сторон угрожали эти сумасшедшие зоошизики. Они не давали мне выйти из дома, пугали, нападали. Я что, прорвусь и пойду мать убивать? Я сама про это говорила, но следак меня не слышит.
— Я поняла твою мысль, Диана. Подумаю об этом. Хотя нет никаких гарантий, что кому-то будут интересны мои соображения. Но дело, видимо, не в этом? Ты просто хочешь выяснить, в какой степени я хочу избавиться от тебя? Сразу отвечу. Я не рада открытию, что у мамы была еще одна дочь. Ты мне не нравишься, и я тебе не доверяю ни в чем. Да, я хотела бы, как мама, никогда с тобой не встречаться. И последнее. Если я пойму, что тебя на самом деле подставляют, я буду за тебя бороться. И в любом случае ты получишь полную возможность претендовать на половину наследства. Понятия не имею, что у мамы есть, кроме квартиры. И существует ли завещание.
— Правда, что ли? — растерянно проговорила Диана. — Раз ты так, я тоже тебе правду скажу. Я всю свою поганую жизнь хотела, чтобы ее убили, нашу раскрасавицу маму. Она это заслужила. А когда узнала, что у нее есть другая дочка, такая же раскрасавица, как она, хотела, чтобы грохнули вас обеих. Но я не делала этого! Я бы не смогла, не только потому, что зоошиза меня пасет. И я правда ждала от нее денег на следующий день. У меня по нулям.
— Я верю. — Я внимательно посмотрела на нее и вдруг спросила: — Тебя били опекуны?
Диана молча встала, подняла подол длинной юбки и показала мне бедро почти до талии. Никогда я не видела таких рубцов, кривых, рваных, глубоких, явно приобретенных в разное время. Да, это география сиротства.
— Это ножом, что ли? — ужаснулась я.
— Да чем попало, — спокойно ответила она. — И кочергой, и железными прутьями, и цепью для собаки. И вот.
Она широко открыла рот и вынула по очереди две вставные челюсти, положила на стол:
— Зубы мне выбивали, как только они выросли после молочных. Это я сделала недавно, когда квартиру получила. Мать передала деньги на обустройство.
— С кем передала? Не Илья Пастухов тебе помогал?
— Он. Ты его знаешь?
— Немного. Что за человек?
— Да скот, как все! — отмахнулась Диана. — Но деньги от матери привозил. Воровал, конечно. Я не проверяла.
— Его тоже убили. Ты знаешь?
— Читала. Его было за что.
Диана сунула в рот протезы, закутала ноги юбкой и посмотрела на меня затравленно и жалко.
— Ты сейчас уедешь?
— Конечно. Закрой за мной дверь. Не открывай сегодня никому. Это я делюсь своим секретом. Спрятаться даже от воздуха за дверью просто для того, чтобы побыть с собой. Попробуй поговорить с собой. Задавай себе вопросы, ищи ответы. Это может быть интересно. И вот…
Я вытащила кошелек и стала вынимать все, что там было. Хорошо, что я все свое ношу с собой. Я высыпала даже мелочь. А чувствовала себя паршиво, как будто откупаюсь.
— Пришли мне номер своей карты: я буду переводить в мамин день. Пока, Диана. Со свиданьицем нас.
Часть седьмая. Не ищите дна
А не убийца кто?
Пытка допроса у следователя была не такой уж и пыткой. Вячеслав Земцов оказался вполне приятным мужчиной, а сквозь его казенно-суконный стиль прорывались откровенно человеческие нотки. И еще неожиданность: он умел не только слушать, но и понимать. И сам говорил нормально, не по протоколу. Но главное его достоинство, конечно, в том, что он друг Сергея Кольцова. То есть отголосок непреодолимого обаяния Сережи. И какая-то базовая информация у Земцова обо мне явно была, что снимало многие трудности.
Но сам разговор, конечно, был трудным. Я перечисляла всех наших с мамой общих знакомых, ее мужей, которые не стали мне даже отчимами — никто меня не удочерил, возлюбленных, просто приятелей. На вопрос, кого подозреваю, — ответила: разумеется, всех.
На это Земцов мне сообщил, что формальные приметы убийцы у следствия есть: рост, вес, орудие, размер обуви. По всему — мужчина. Но убийца, возможно, просто исполнитель. Поэтому они ищут и среди профессиональных киллеров.
— Киллеры ведь обычно используют пистолет? Разве нет? — спросила я.
— Они работают в заданном им стиле, — объяснил Земцов. — В данном случае картина преступления напоминает месть за измену, обиду, личные счеты. Может, банальный, мелкий грабеж. Заказное убийство с нанятым исполнителем — это более масштабное преступление. Для него, как правило, нужны очень веские мотивы. Если месть, то как казнь по личному приговору, который часто совпадает по времени с приведением в исполнение. А заказ — не мгновенная вспышка, ярость. Это блюдо подают холодным. И выглядит это как чистая работа. В том случае, если заказчик не заказал имитацию личной мести.
