— Не знаю, слышал ли меня Сергей, думаю, что да. Но я как раз кричала ему, что этот человек полез в карман за чем-то. Так и думала, что это граната.
В честных, напряженно-трагических глазах Сережи мелькнул знакомый мне веселый и озорной луч. Он оценил красоту нашей игры.
Последнее слово Сережи было таким, что прослезилась бы даже сонная муха на стене, чудом дожившая до зимы. Он вновь отказался от оправданий. Они есть, но они неуместны на фоне чьей-то смерти. Он благодарен коллегами и свидетелю, которые изложили важные аргументы, потратили время на их доказательства. Но он заранее отказывается от снисхождения на том основании, что его невиновность доказывают такие профессиональные люди. Пусть будет так, как решит суд. И еще: он в любом случае считает своим долгом денежную компенсацию вдове покойного.
— Поясните, — проскрипела судья. — Вы сказали о том, что ваши коллеги были пристрастны, доказывая вашу невиновность?
— Ни в коем случае! Это исключено для них. Я просто думаю сейчас о нашей общей репутации. Вижу в зале журналистов. И очень не хочу, чтобы они описали, как «менты» вытащили своего. Для меня легче отбыть срок, чем нанести очередной удар нашему и без того без уязвимому делу. Сложному, неблагодарному и такому необходимому делу.
Эта красивая демагогия и добила даму под мантией. Она дрогнула и расплылась. Зачитывая оправдательный приговор, судья даже порозовела и похорошела. И не удержалась от быстрого взгляда в сторону смиренно стоявшего Сергея. Он ответил ей благородно — благодарным кивком. С пострадавшей по делу Сергею доверили договориться самостоятельно. «Вдова электрика» вписалась в число тех, кто выходил из этого зала, облегченно вздыхая и собираясь навсегда забыть человека, который хотел убить моего Кирилла. Лишь я, взглянув на его фотографию в папке документов Земцова, пожелала про себя:
«Будь ты проклят и там».
Мы шли от здания суда, не удостаивая взглядами журналистов, Сергей иногда отмахивался от них, как от стаи комаров. Он нес свою заслуженную свободу, а мы были ассистентами в его движении к новым подвигам частного сыщика, неуловимого и бесстрашного. Он только что отдавал свою свободу за честное имя защитника закона. А теперь скромно и достойно отпразднует справедливость.
Так мы и постояли — красивой скульптурной группой, пока не отвалились последние шавки пера.
— Ох, и нажрусь я сегодня, — мечтательно произнес Сергей. — Спасибо вам, ребята! Отстояли пропащего мужика. Если честно, боялся я, как бобик. Как увидел эту слониху в мантии, подумал, что лучше бы мне удавиться в родной ванной с утра. Опыт неволи, пусть даже и домашней, ни капельки меня не облагородил, как положено страданиям. Мне кажется, я от страданий только зверею.
— Не понял я этот мотив, — удивился Земцов. — Ты решил, что мы тебя вытащили, чтобы ты в одиночку пошел вразнос? А мы поплетемся несолоно хлебавши к своей беспросветной казенной доле? Тут вроде и твоя заказчица присутствует. Интересно послушать и ее точку зрения.
— Да только мое мнение сейчас и важно, — заметила я. — Этот тип, который все заседание доводил до сексуального затмения мадам в мантии, прежде всего спас моего близкого человека. Может, даже и меня. И мы с Кириллом все подготовили для того, чтобы вам всем сказать какие-то слова. Под звон бокалов. Я с вечера все заказала. Думала, если на него наденут наручники в зале суда, — мы все равно поедем к нам и выпьем с горя.
— Это мудро, — веско сказал Масленников. — Так мы и поступим.
Сергей поехал в моей машине.
— Позвони Лиле, — посоветовала я. — Давай за ней заедем.
— У Лили свой круг обязанностей, — с достоинством произнес Сергей. — В мое отсутствие она должна сидеть у телефона и работать. И по-человечески мне не хочется доставлять тебе радость — смотреть на нее, слушать и думать, какая она дура и как плохо выглядит. Она не дура и нормально выглядит. А тебе нравится быть змеей.
— Вот сейчас я окончательно поверила в то, что ты гений.
Нам всем было хорошо в этот вечер. Мое удивленное одиночество притихло, затаилось, оно могло умереть от стольких голосов, от теплых слов, искренних эмоций. Но я нашла паузу и утешила его. Погоди. Останься. Это момент. А у нас с тобой вечность.
Когда я провожала друзей до машин, Сергей остановил меня, придержав за локоть.
— Счастье — это лежать с продырявленной спиной в твоей постели. Так, между нами. Все было отлично. Спасибо.
Час Зины
Договор на передачу архива я и Бедун подписывали в кабинете Земцова с приглашенным нотариусом. Николай Бедун передавал мне свои материалы как дочери коллеги по праву наследства на коммерческой основе. Сумму поставили условную — один миллион рублей. Я должна перевести это на его счет в течение полугода. Дальше — реальную сумму определят специалисты, и я ее выплачу. В случае использования мною этих материалов и получения прибыли ему принадлежит пятьдесят процентов. Суммы и сроки выплат будут уточняться юристами в зависимости от его обстоятельств, местонахождения и курса валют в будущем. Список его покупателей прилагался. Он был небольшим. Три человека, включая Зину. Смешно, она так хотела получить эти фильмы, что побоялась купить их на подставное лицо.
— Вас все устраивает, Николай Александрович? — спросил нотариус, когда Бедун прочитал текст.
— Не то слово, — усмехнулся он. — Зашибись сделка! Вика сейчас выгребет все, что у меня было в жизни, а я получаю ее честное слово. Я без обид. Я верю, Вика. Это и правда честно. Я рад, что это будет в безопасности. Спасибо, дочка… Тьфу. Прости. Вырвалось.
Мы с Сергеем ехали в его двор, к старому гаражу, в котором Бедун прятал свои сокровища. А я все провожала мысленным взглядом сгорбленную спину старика, убившего единственную женщину своей жизни. Свою главную партнершу, свою любовь. Да, я верила в его любовь. У меня были ее доказательства: кино не соврет. У всех есть выбор. У этих двоих были разные дороги. И одна из них, по которой можно было прийти к общему дому, продолжению общего дела, общим детям, внукам и старости. Да, тогда он имел бы право сказать мне «дочка». Только это не для мамы — такая однообразная и банальная судьба. Ей не нужна была одна дорога. Ей нужны были сразу все. И этот несчастный, вконец одичавший человек дописал финал своей любви в одиночку. Это страшно, но только так и мог поступить тот необузданный любовник, который так жаждал полного обладания, а налетел на стену отчуждения с крохотным окошком жалости — минутным доступом к телу в качестве награды за верность десятилетий.
В этой трагедии убийца не стал моим врагом. Я принимаю безжалостный свод законов любви и страсти. Пусть будет, как будет. Если Бедун доживет до свободы, я не закрою перед ним дверь и выполню все данные сейчас обязательства.
— Ты сказала ему, что похоронила его дочку? — спросил Сергей.
— Нет. Как-то не смогла. Даже не спросила, знал ли он о существовании Дианы. Скажу. Или не надо?
