– Я изумлен, что такое обычное дело, как умение влиять на погоду, считают обманом. Меня призвали сюда из южных стран, потому что я был известен как великий мастер призывать облака на измученные засухой земли – или гнать их прочь, когда дождей выпадает столько, что людям грозит наводнение. А главное – мне и моему илю подчинялся солнечный жар, который может стать нашим союзником против сил вечной стужи, которая грозит людям!
– Я тоже был известен как мальфар, – подхватил Витки Сейтман. – Я умел изменять направление ветра, отгонять град. Еще в детстве я забавлялся, напуская летом метель или наводя тьму среди дня, чтобы сбить путников с дороги.
– Ну и шуточки ты шутил! – возмутилась Валюшка.
– Я был мал, глуп и не умел правильно использовать свои силы, – покаянно вздохнул Витки Сейтман. – Потом это прошло, и я все свои умения направил только на пользу людям. Я мог изменять направление ветра, успокаивать вихри бурь… – Он вздохнул с такой тоской, словно вспоминал о чем-то давнем, невозвратном. – Ваши современники, к несчастью, утратили эти чудодейственные навыки и доверяются теперь только тем предметам, которые сделаны их же руками, забыв о могуществе духа и воображения, которое частенько бывает сильнее действительности! Именно поэтому меня и Азанде призвали помочь в борьбе с Хресвельгом. А это истинный Хозяин погоды! Его могущество превосходит все, что можно представить! Например, он способен вырастать до небес, руками, а не только силой духа своего разгонять облака и тучи, а еще – превращать их в стаи птиц, которые либо в ужасе улетают от него, либо летят на его призывный свист с разных концов земли. Ему под силу выкорчевывать вековые дубы, уничтожая дремучие леса, он способен ровнять горы с землей и обращать вспять реки… И в полдень он должен пустить в ход свои силы, чтобы открыть дорогу вечной зиме.
– Да он непобедим, так получается?! – пробормотал Валер почти в ужасе, покосившись на «Роллекс».
Стрелки показывали десять. Им осталось всего два часа до полудня!
– Хресвельг не пустит в ход свои силы, если его не заставит Гарм, – пояснил Витки Сейтман. – Когда были живы Варгамор и Урд, он делал то, что хотели они, по их воле направляя на землю туман и помогая им превращать людей в животных. Однако это и стало причиной гибели его жены и сына. С тех пор Хресвельг ничего не делает сам – он действует только по приказу Гарма. Нарушить этот приказ он не может, ибо потеряет свою силу, а может быть, и жизнь. Если мы сможем убедить Гарма не трогать людей, то Хресвельг будет нам не страшен.
– Витки Сейтман! – воскликнула Валюшка в отчаянии. – Да ведь не родился еще на свет человек, который мог бы убедить Гарма нарушить приказ Хель. А ты сам говоришь, что уничтожение людей – это именно ее…
Она не договорила. Азанде вдруг завопил, тыча пальцем в сторону дуба:
– Смотрите! Смотрите туда!
Все резко обернулись – и онемели, оцепенели, только Валюшка чуть слышно простонала:
– Лёнечка…
Но то, что они увидели, меньше всего напоминало Лёнечку Погодина. Нет, голова была Лёнечкина, с разметавшимися соломенными волосами, а руки, ноги и тело сделалось клубком сплетенных коричневых, по-змеиному гладких дубовых корней. И они норовили сползти в темноту, открывшуюся под древним стволом!
Ганка вскрикнула и закрыла лицо руками. Валюшка стояла столбом. Валер тоже. Витки Сейтман чертил в воздухе какие-то знаки, но безуспешно. Корни только гнусно зашипели в ответ – не то злобно, не то насмешливо – и проворно переползли на Лёнечкину голову.
Глаза его были зажмурены, а по лицу пробегали судороги, и оно то багровело словно от удушья, то становилось бледным, даже синюшным, как у мертвеца, то внезапно делалось землисто-коричневым, уподобляясь цвету дубовых корней, которые не просто обвили его тело, но прорастали из лица, тянулись из глаз, изо рта – и снова прятались.
При виде этой жути не растерялся только Азанде. Он резко встряхнул свой илю и прошелся по нему кончиками пальцев. Несмотря на то что в центре зияла дыра, барабан вкрадчиво, но вместе с тем грозно зарокотал.
Корни, пронзавшие лицо Лёнечки, замерли.
Потряхивая илю и заставляя его непрестанно рокотать, Азанде сдернул с пояса кривую палку и проворно очертил по земле и траве круг, заключив в него обвитого корнями Лёнечку и отрезав его этой линией от странного провала под дубовым стволом. Палку Азанде с силой воткнул в землю. А затем снова и снова начал перебирать пальцами по краю илю и засвистел, то тихо, то пронзительно – до того пронзительно, что уши у слышавших этот свист начинали болеть почти невыносимо, а на глаза наворачивались слезы.
Ганка, Валер и Валюшка зажали уши руками, но даже сквозь слезы продолжали смотреть, как коричневые змеи-корни постепенно выползли из лица Лёнечки и распутали узлы, обвившие его тело. Лёнечка безвольно распростерся на земле. Медленно, явно неохотно корни сгрудились чуть в стороне от него, сторонясь линии круга, очерченного Азанде.
А он то приближался к ним, то отступал, и свист его становился все резче, все громче, и теперь даже Витки Сейтман зажал уши руками, а вкрадчивый рокот илю звучал грознее, страшнее…
Вдруг от клубка корней пошел отчетливый запах гниения, и Валер увидел, что из коричневых они превращаются в черные и по ним расползается плесень!
Дуб внезапно вздрогнул всем своим могучим телом; с веток посыпались почерневшие от времени желуди.
Азанде вгляделся в дубовый ствол, и довольная улыбка скользнула по толстым, словно вывернутым губам африканца.
Илю на миг умолк, а потом издал только один звук, напоминающий настойчивый вопрос.
Дуб медленно, словно нехотя тряхнул одной веткой, нависающей над неподвижным телом Лёнечки. Его осыпало желудями, а один, зеленый, даже рассек ему переносицу, скатившись потом в нагрудный карман куртки. Но Лёнечка, видимо, был без сознания: он даже не вздрогнул, когда желуди стучали по его лицу и телу.
Илю в руках Азанде злобно рявкнул, и желудепад прекратился, хотя листья все еще шумели. Валеру показалось, что дуб с великим трудом сдержал свою ярость, но был вынужден подчиниться.
Илю снова рокотнул вопросительно, и дуб снова махнул веткой, но на сей раз с нее не упало ни одного желудя.
Похоже, он на что-то согласился…
Азанде кивнул и, нагнувшись, выхватил свою палку из земли. И тотчас клубок корней скатился в проем под дубовым стволом, словно в отворенную дверь. Мощный ствол качнулся, оседая. Страшная дыра закрылась.
– О мой илю! – с обожанием воскликнул Азанде, нежно прижимая к себе барабан. – О мой могучий илю!
Он еще раз встряхнул барабан – и, словно повинуясь его слабому, будто смертельно усталому рокоту, Лёнечка вздохнул и открыл глаза. Чихнул, сел, потирая переносицу и с изумлением разглядывая кровь на пальце. А остальные с таким же изумлением разглядывали его. Он напоминал только что проснувшегося человека, и у Валера мелькнула мысль: а может быть, все случившееся и было сном, приснившимся им всем сразу… кроме Лёнечки, который теперь не может понять: отчего это все разглядывают его, как диво какое-то?
