* * *
Со времен незапамятных Вёльва
[5] живет,
Та, что грядущее видит, в прошлое глядя.
Она повествует, Вёльва, она прорицает:
«Ясень стоит посредине земли.
Имя ему – Иггдрасиль,
Дерево жизни и смерти,
Омыт он росою, дождями и снегом.
Урд – Великая Бездна –
Лежит у него под корнями,
Простираясь в самый Нифльхейм,
Возникший еще до начала творенья
(Хельхеймом он также порою зовется).
Там красноглазая Хель, сине-белая смерть,
Правит от века,
Царство там снега и льда, холод предвечный,
Владение тьмы, страна стужи!
Ни искры не видно, ни проблеска света живого…»
Из «Сказаний о Гарме, Лунном псе»
* * *
– …Все началось с того, что появились белые животные, – сказала Мария Кирилловна.
– А разве их раньше не было? – удивился Валер.
– Были, конечно, сколько угодно! Но они рождались белыми. А теперь животные – да и птицы тоже! – внезапно начали менять цвет. Рождается черное, рыжее, пестрое животное или птица – и вдруг становится белым. Причем очень быстро, в течение нескольких дней. Нынешней весной это приобрело буквально характер эпидемии.
– А это побеление для людей опасно? – решил пошутить Валер. – Все брюнеты блондинами не станут?
– Да просто не успеют, – вздохнула Мария Кирилловна. – Это, как ты говоришь, побеление – один из первых симптомов страшной опасности, которая угрожает человечеству. Вполне возможно, что минувшая холодная весна и нынешнее ужасное лето – вообще последние весна и лето на планете. На смену им, если наши опасения подтвердятся, придет вечная зима. Сначала здесь, в Европе, а потом и во всем мире. Животные первыми приспосабливаются к перемене условий, вот и меняют цвет.
– Новый ледниковый период? – опять пошутил Валер, слабо улыбаясь и надеясь, что Мария Кирилловна тоже шутила.
– К сожалению, да, – мрачно ответила она, и Валер понял: тут не до шуток.
Но вообще-то их разговор начался не с этого.
– Ты очень вырос, – вот первое, что сказала Мария Кирилловна.
Валер кивнул. И сразу вспомнил, как, увидев подросшую и повзрослевшую за одну ночь Ганку и обнаружив, что она немножко выше его, печально подумал, что у нее, наверное, будет модельный рост, а у него в этом смысле плохая наследственность. Однако за минувшие два года он здорово вытянулся, на голову перерос обоих родителей и сейчас смотрел на Марию Кирилловну не снизу вверх, а прямо в глаза ей смотрел – в черные глаза с кукольными, круто загнутыми ресницами. Глаза были Ганкины, но все же перед ним стояла Мария Кирилловна Серегина, зам-министра экологии.
Валеру потребовалось немалое время, чтобы убедить себя: Ганка и Мария Кирилловна – это не только разные люди, но даже, если так можно выразиться, разные существа. Поэтому он больше не комплексовал насчет того, что до смерти влюбился в девчонку, а она, оказывается, одновременно и девчонка, и вон кто! Это «раздвоение» было одним из чудес и превращений острова Туманный
[6], и в конце концов Валер с этим смирился.
– Ты так и не собрался приехать в Москву, – вздохнула Мария Кирилловна. – А мы с Галей тебя ждали. Помнишь, я тебе говорила, что моя внучка Галя очень похожа на… на Ганку?
Валер только головой покачал, но ничего не ответил.
– Я понимаю, – сказала Мария Кирилловна. – Тебе не нужна замена. Со мной тоже так было, когда погиб мой муж. Мне не нужен был никто другой, я и замуж больше не вышла. И ты, и я способны любить только одного человека. Это называется «однолюбы». И… она такая же.
– Кто? – насторожился Валер.
– Она, – повторила Мария Кирилловна. – Ганка. Уж я-то знаю, поверь!
У Валера пересохло в горле.
– Ты хотел бы увидеть ее снова? – вдруг спросила Мария Кирилловна.
Валер поглядел на нее как на сумасшедшую. Причин для такого взгляда было две. Первая: как можно снова увидеть того, кого, строго говоря, никогда не существовало? Вторая: зачем спрашивать о том, что и без слов совершенно понятно?!
– Не смотри на меня как на сумасшедшую, – усмехнулась Мария Кирилловна. – Кстати, имей в виду: день или два, ну, возможно, три тебе придется отсутствовать. Нужно снова побывать в Городишке. Как к этому отнесутся твои родители?
– Да они как раз в это время каждый год в экспедицию уезжают, – нетерпеливо отмахнулся Валер. – Они ведь геологи! Никаких проблем. А… это правда… ну, то, что вы сказали?
– Про Ганку? – улыбнулась Мария Кирилловна. – Конечно! Такими вещами не шутят.
– Но как это может быть?! – недоверчиво воскликнул Валер.
– Ты слышал когда-нибудь такие слова: осуществленное невозможное? – в свою очередь, спросила Мария Кирилловна.
– Это типа фантастика какая-то? – скептически улыбнулся Валер.
– Ничего себе фантастика! – воскликнула она. – Разве то, что происходило на Острове, не было именно осуществленным невозможным? И это была не фантастика, а самая настоящая реальность. Мы ее пережили. Сначала Ганка. Потом ты. И мы знаем, что всё это происходило на самом деле, хоть и казалось невозможным!
Валер кивнул и пробормотал:
– Но ведь Вера Белова, которая всё это делала, была, как бы это сказать…
– Ведьма? Колдунья? – подсказала Мария Кирилловна.
Валер кивнул:
– Ну да. А Уран – он вообще был даже не человек! Он был сыном тумана!
– Всё дело именно в Тумане, – задумчиво проговорила Мария Кирилловна, и слово «Туман» прозвучало так, словно было написано с большой буквы. В голосе Марии Кирилловны слышались уважение и страх… – Прежде всего в нем. Но существуют определенные научные разработки, которые позволяют совершать некие действия наподобие тех чудес, которые совершали Вера и Уран. В это сложно поверить и так же сложно объяснить, поэтому я тебе не буду морочить голову научными подробностями, а сразу перейду к сути дела.
– Голограмма? – угрюмо перебил Валер, которого уже больше ничего не интересовало, кроме возможности снова встретиться с Ганкой. – Вы предлагаете мне увидеть голограмму Ганки?
– Голограмму? – презрительно повторила Мария Кириллов-на. – Ты меня обижаешь. Она будет живая. Такая, какой ты хочешь ее видеть! Такая, как раньше. Ну, только немного повзрослей – ведь и ты повзрослел! Поумней…
– Ведь и я поумнел? – насмешливо бросил Валер, пытаясь ухмылкой прикрыть безумное желание поверить в то, что обещала Мария Кирилловна.
– И это тоже, – серьезно ответила она. – Вдобавок Ганка будет владеть всей той информацией, которой владею я. Ее мысли будут отчасти моими, оттого она и покажется здорово поумневшей. Но чувства… чувства только ее! Они останутся такими же, какими были позапрошлым летом, когда вы встретились на мостках в тумане. А еще я сохранила для нее твои часы… И я очень рада, что ты носишь эти. – Она взглядом показала на запястье Валера, на котором красовался тяжелый «Ролекс» с выгравированной надписью «От Ганки».
