– Наверное, нет, – честно признался Роман.
– Вот как раз и познакомишься. Удивительное произведение. Можно будет выбрать наиболее подходящие части и скомпоновать их. И к музыке подобрать стихи, например Хлебникова, Есенина, Маяковского. Разбавить все это какими-нибудь шаманскими мотивами – для большей глубины настроения.
– Не слишком весело получается.
– Хм, согласен. Но мы добавим и юмор тоже. Просто я хотел бы познакомить ребят, так сказать, с корнями. Вот ты, например, знал, что Снегурочка, или Снежевиночка в славянском фольклоре, никакого отношения к Деду Морозу не имела? Она была героиней народной сказки, в которой ее сначала слепили из снега Дед с Бабкой, а потом завистливые подружки убили и закопали под кустом – отголоски языческих жертвоприношений. А в другой версии ее сожгли на костре.
– Ничего себе!
– Да, так вот. А из ее тела вырастала дудочка, которая пела:
Маменька, помаленьку,
Свет родная, потихоньку!
Две меня подружки убили,
Под кустиком схоронили,
Чашечку раскололи,
Ягодки разделили,
Шанежкой помянули,
Прутиком пристегнули!
[25]Роман погрустнел, а Инюшкин поправил очки и продолжил:
– Более-менее современные формы Снегурочка приобрела благодаря Островскому и Римскому-Корсакову. И уже только в 1937 году ее назначили внучкой и помощницей Деда Мороза. С тех пор мы ее знаем именно такой.
– Круто! Не думал, что все так заковыристо.
– Вооот. Уверен, что и остальные ребята не в курсе. Кстати, Деда Мороза как почтальона с подарками, по сути, тоже советская власть нам всучила. Так сказать, чтоб свой Санта-Клаус был. А то в западных странах есть, а у нас нету. Непорядок. У славянских народов никаких дарителей не было, и уж точно никто из них не лазил в печные трубы и не дарил подарков. В этом плане, кстати, «Кока-Кола» постаралась, превратив святого Николая в эдакого краснощекого увальня с мешком подарков. До революции подарки дарили только на Рождество.
– Ну, блииин, – разочарованно протянул Волкогонов. – Получается, у нас вообще никого не было на Новый год? Кто же подарки дарил?
– Отчего же? Подарки дарили родители, но тоже на Рождество! Но я увлекся, – оборвал сам себя Дмитрий Нико-лаевич и усмехнулся. – Ты не переживай, я не собираюсь отобрать у детей Деда Мороза и Снегурочку – они уже, хочешь не хочешь, стали частью нашей культуры. Я всего лишь хочу рассмотреть новогоднее торжество под другим углом, более глубоко, неформально. Для славян Новолетие, или пусть будет Новый год, – это праздник мистический, с глубоким содержанием, символизирующий смерть старого и рождение нового. Его смысл и значение гораздо глубже и больше, чем мы привыкли считать. И я хочу приоткрыть это для наших учеников.
– Офигеть! Такая крутая задумка, Дмитрий Николаевич! Я всеми руками «за» и буду вам помогать чем скажете.
– Спасибо.
– Клево будет реально пугануть народ – они же такого не ожидают. Думают, пришли на очередной дурацкий утренник, а мы им – бац! – страх, холод, смерть и возрождение, завывание вьюги… Можно даже окна пооткрывать, чтоб всех до костей пробрало!
Романа идея учителя захватила буквально с головой – энергия закипела гейзером и настойчиво просилась на волю.
Инюшкин рассмеялся:
– Замечательная идея, Роман. Уверен, когда ты поступишь в институт, сможешь ее реализовать. Но пока нам нужно что-то помягче, не такое убойное. Все-таки на праздник придут дети, и я совсем не хочу их заморозить… пусть даже и в ущерб атмосфере.
– Ну ладно, – нехотя согласился Волкогонов и немного сник.
– Но ты не расстраивайся, тебе точно скучно не будет. Я тут подумал… а что, если именно ты сыграешь Снегурочку? Я буду Дедом Морозом, Личун – Кощеем. Помощников ему наберем из наших активистов…
– Снегурочку? – Парень с сомнением поглядел на преподавателя. – А чего девчонку какую-нибудь не возьмете? Снегурочка же девушка.
– Ну, колядки – это же перевертыш. Я тоже не особо толстый и старый, да и Личун на Кощея не похож. Что скажешь?
– Хм… ну не знаю. Может, лучше Новый год сыграю? Я им в садике был. А Снегурочку пусть завуч сыграет.
– Точно! – поддержал его Дмитрий Николаевич, и оба рассмеялись. Впереди ждало много интересной и кропотливой работы.
Глава пятая
Когда Роман ушел (родители прислали за ним такси), Дмитрий Николаевич снова включил Стравинского и еще какое-то время посидел над текстом, внося исправления. За окном выла буря, и к ней, похоже, в самом деле присоединялся волчий вой… Прав оказался Долгов…
Или это стонала сама школа, раздираемая на части ветром и бураном… А может, и в самом деле древние духи холода восстали из могил навестить своих нечестивых потомков и напомнить им, что же такое настоящая зима и настоящий мороз…
С уходом Романа настроение пошло на убыль, и желание корпеть над сценарием улетучилось. Инюшкин вообще в последнее время замечал за собой странную переменчивость. Частенько накатывала хандра, и желание стремиться к большему резко сменялось полной апатией.
Допив остатки чая из своей чашки, учитель надел пальто и вышел в коридор. Цели у него никакой не было, но хотелось размять ноги.
– Ух и холодина! – выдохнул он, закрывая за собой дверь бункера. Вместе со словами изо рта вырвалось густое облако пара. Интересно, дотянет ли школа до новогоднего праздника? С такими морозами и проблемами с отоплением учеников следовало бы отправить на внеочередные каникулы. «И все мои усилия пойдут коту под хвост», – уныло додумал мысль Дмитрий Николаевич. Может, и не стоило так напрягаться? В конце концов, получалось же у Личуна шесть лет подряд впихивать всем одно и то же. Никто бы и не удивился, если бы елка была организована точно так же. Какая разница, кто ее ведет?
Нет, подобная мысль Инюшкину решительно не нравилась. Он бы себе никогда не простил, если бы повел себя так же, как биолог.
«Если у кого-то проблемы с фантазией и организаторскими способностями, то у меня их нет. Я себе могу позволить сделать что-то запоминающееся и стоящее».
Ноги сами несли его вперед, и Дмитрий Николаевич мерил шагами знакомые коридоры, ежась от холода, который предательски заползал за воротник, в ботинки и даже под толстый шерстяной свитер. За окнами было темно. Сквозь густые снежные хлопья тускло светили фонари, почти не разгоняя окружающую мглу. А осатаневший ветер рвал с крыш снежные шапки, обламывал на деревьях тонкие веточки и в бешенстве бился в окна.
«Ужас какой-то, а не погода».
Инюшкин положил руку на подоконник, с тревогой всматриваясь в снежную вакханалию, но тут же отдернул ее – пластик показался обжигающе холодным. Оглядевшись, учитель понял, что забрел на самый верхний этаж и нужно возвращаться. Домой придется идти сквозь эту вьюгу и мороз. И хотя жил Дмитрий Николаевич сравнительно недалеко, настроение окончательно испортилось.
