– У меня нет объяснения. Я просто очень хотел попрощаться с родителями, понимаете?
– Ты погиб? – уточнил Михаил.
Санитар задумался:
– Не помню… одно скажу: я там очень страдал, потому что умер внезапно и все время думал о маме и отце, как они пережили такое горе.
Ольга удивленно посмотрела на него:
– Но ведь прошло пятьдесят лет! Все, кого ты знал, уже умерли или состарились. Если ты так скучал, то и они наверняка скучали, вы должны были встретиться.
– Там все иначе, – ответил санитар. – Времени не существует вовсе, тот, кто ушел внезапно, обуреваемый какими-то страстями, таскает их в себе и мучается.
– Что-то не вяжется… – Ольге не нравился мертвый санитар, и чем дальше, тем сильнее. – Ты стал стражем Врат, – напомнила она. – Разве могут быть стражами одержимые?
– Не знаю… Меня никто не спрашивал, я просто стоял, пропуская поток. Это сложно объяснить словами. Возможно, я стоял слишком близко, хотя там нет понятия расстояния. То есть, вероятнее всего, дело не в том, где я стоял, дело в том, что произошло и почему.
– Допустим. Но как ты мог забыть обстоятельства своей смерти? – еще раз спросила Маша.
Александр покачал головой:
– Я же говорил, это случилось внезапно, вероятнее всего, твой друг прав – я погиб…
Маша не дала ему договорить:
– Погоди-погоди! Это хорошая идея! Возможно, обстоятельства твоей смерти смогут дать нам некоторые ответы. Ты знаешь свое имя, день рождения?
– Да, – не очень уверенно ответил санитар.
– Отлично! – сказал Михаил. – Попробуем поискать по архивам, я поговорю со знающими ребятишками – помогут.
– Но им нельзя ничего рассказывать, – напомнила Маша.
– Разумеется.
Ольга затосковала. Она почувствовала себя глупой и бесполезной. Мертвый санитар пугал ее, она испытывала одновременно жалость и отвращение, а еще ее не покидало предчувствие надвигающейся беды.
Может быть, поэтому она думала только о том, как избавиться от мертвеца, а не о том, как помочь ему.
* * *
Из подвала выбрались поздно вечером.
Шагали молча, каждый думал о своем.
Ольга представляла себе, как сейчас Маша, вернувшись домой, будет стараться скорее заснуть, чтоб попасть в Междумирье. Как будет искать там ответы – ведь ей позарез надо собрать информацию о душе мертвеца, вселившейся в чужой труп.
Добудет ли?
А вдруг это очередная ловушка Хозяина Тьмы?
Телефонный звонок вывел ее из задумчивости – Петечка!
Она замедлила шаг и отстала от друзей:
– Привет!
– Оль, ты че не пришла? – услышала она обиженный басок.
– Да понимаешь, навалилось тут всякого, и с родственниками проблемы, и мама просила помочь – короче, я потерялась во времени и пространстве.
Из телефона послышалось недовольное сопение, потом шумный вздох:
– А мы песню новую разучили, репетировали сегодня.
– Вот здорово! – обрадовалась она. – Ту самую?
– Да, которая тебе понравилась. Я думал, тебе будет интересно послушать.
– Конечно, интересно! – получилось очень громко. От нее шарахнулась какая-то дамочка с песиком. – Ой! – Ольга понизила голос. – Петечка, мне ужасно интересно! Правда! Так жаль, что я не смогла сегодня!
– А ты где сейчас?
Она запнулась, не зная, что ответить: врать не хотелось, а правду нельзя.
– Я только что из больницы вышла.
– Что с тобой? Ты с кем? Я могу помочь? – зачастил Петя.
– Нет-нет, все в порядке, я навещала родственника, он очень болеет.
– Но уже поздно, ты что, одна?
– Нет, я с Машей.
– Я встречу!
– Нас Миха встретил.
– Оль, ну ты чего, не хочешь меня видеть?
– Петечка, перестань! Конечно, я хочу тебя видеть!
– Я иду!
Петечка перехватил ее у детской площадки, кофр с гитарой за спиной показался сложенными крыльями.
– Ты мой ангел, – улыбнулась Ольга впервые за весь сего-дняшний длинный день.
Они целовались под фонарем, пока не замерзли.
Глава пятая. Совещание
В течение следующих трех дней Михаил выходил на связь только поздно вечером, написал Маше несколько сообщений, они о чем-то договаривались – или не договаривались, Ольгу не посвящали. На вопросы Маша отвечала коротко – «пока ничего нового».
Ну и ладно, сама себя успокаивала Ольга, зато никто не дергает, можно нормально закончить учебное полугодие и отрепетировать наконец с группой новую песню.
Новый год неумолимо приближался. Группа упорно готовилась к концерту.
Вступительной песенкой у них была «Елочка», преображенная совместными усилиями в новогодний рэп. У Ольги она получалась очень смешно и задорно. И костюм Снегурочки был почти готов – короткое атласное белое платье с опушкой, расшитое пайетками, белые же сапожки и кокошник, как же без него?
Но любимой ее песней была другая, они совсем недавно разучили ее с Петей и решили исполнить под занавес:
Костенея в узорной метели,
Бросив все, ни о чем не скорбя,
Мы с тобою хотели апреля,
А дождались конца декабря.
Новый год – время смерти и стужи.
Новый год – он когда-то придет.
Если ты хоть кому-нибудь нужен,
Значит, нужен тебе Новый год…
Она звучала как заклинание, когда Ольга пела ее – слезы сами собой наворачивались на глаза.
Утром четвертого дня Маша написала: «Есть! Ждем тебя!» Пришлось опять звонить Петюне, извиняться, переносить время репетиции, давать обещания и снова извиняться.
Нет-нет, она не роптала. Она даже гордилась: «Найдется ли еще в целом свете человек, который знает то, что знаю я? Вот что мне сейчас может рассказать Петька? Ну там репетиции, Новый год, концерт… он так важничает из-за этого, просто смешно. Я, конечно, подыгрываю, изображаю восхищение. А на самом деле стараюсь не сойти с ума; в перерывах между школой и репетициями бегаю по кладбищам и больницам, общаюсь с мертвецами, спасаю Машку или спасаю мир – уж и сама не знаю, кого спасаю…»
Вот и опостылевшая больница. Зажав нос варежкой, она уже привычно толкнула дверь в подвал.
Друзья и санитар ждали ее в каморке.
– Привет всем. – Ольга посмотрела на мертвеца.
Сегодня он выглядел еще хуже. «Неужели никто из персонала не замечает его состояния?» – удивилась Ольга.
