(101) Поразительно, царский титул не давал ее обладателю полноты власти, если его брали незаконно. Марко Поло приводит тому пример. Чингисхан, покоритель Вселенной, в 1200 году отправил своих послов сватать девушку из настоящего царского рода (Джора), но их выгнали с порога со словами: «Какое бесстыдство! Дочь мою сватает! Иль не знает, что он мой челядинец и раб? Идите к нему назад и скажите: сожгу дочь, да не выдам за него. Скажите ему от меня и то, что следовало бы его как предателя и изменника смертью казнить!» [Поло. 1997. С. 233.] И Чингисхан проглотил. Он понимал, что нарушил адат, что царский титул дает только Бог.
(102) Это лишний раз говорит о спешке и незнании, с которыми политики меняют народу историю, и о том, что «созданное Богом смертный изменить не в силах». Примеров тому на территории Красной площади десятки. Это и архитектура самого Московского Кремля, который практически ничем не отличался от того же Казанского кремля. «Шатровый стиль» – он, как тавро. Еще выразительнее росписи и краски «под XVI век», восстановленные на стенах Покровского собора, в них целый рассказ для человека, который знаком с тюркским цветовым правилом в храмовой архитектуре. Например, роспись северного прохода внутренней обходной галереи храма Василия Блаженного повторяет растительный узор знаменитой Диванхане в Баку. А сюжеты? Они же чисто восточные!
(103) Это единство показано во «Всеобщей истории искусств», там приведены храмы и усыпальницы Азербайджана, Индии, Афганистана, Франции, Италии… На них «тюркский след», но он открывается тому, кто знает традиции храмового зодчества. Исток! Например, в Диванхане, в Баку, видна вариация идеи веротерпимости. Еще одна. Даже солярный знак там уж очень схож с тем, что под куполом храма Василия Блаженного. Это же знак Тенгри. [Всеобщая история искусств. Т. II. Кн. 2. С.115.]
Искусствоведы, с их зорким глазом, замечают то, мимо чего историки проходят зажмурившись. Албанский храм в селении Лекит не остался вне поля их зрения, он, судя по всему, был образцом для создателей ранних христианских церквей и мусульманских мечетей. Церкви Святой Софии, Сергия и Вакха в Константинополе (527), Виталия в Равенне (547) и даже мечеть Скалы в Иерусалиме (691) демонстрируют то архитектурное сходство. Выделим в этом ряду храм Святой Софии, он – увеличенная в масштабе копия лекитского храма. [История искусства народов СССР. Т.2. С. 260; Беляев Л. А. С. 264.]
(104) Политика эта началась не сегодня. Один из ярчайших примеров тому – знаменитая усыпальница «Шах-Алиева текие» в Касимове. Ее не раз переделывали неумелыми руками, на что еще в XIX в. обратил внимание В. В. Вельяминов-Зернов: «Комната, где стоят гробницы, была в старину устроена иначе, нежели теперь… чья-то рука, и вдобавок рука человека незнающего, коснулась ее». [Вельяминов-Зернов В. В. Ч. I. С. 490–502.]
(105) В Западной империи власть тюрков была столь велика, что к V в. они составили верхушку общества. Напомню лишь несколько красноречивых фактов.
Сын римского полководца Аэция воспитывался в семье Аттилы. Последнего римского императора Августула (тюрка по крови!) сверг с престола другой тюрк – Одоакр. Отец Одоакра Эдико «назван в записках Приска «скифом» (т. е. гунном)», – замечает комментатор Иордана Е. Ч. Скржинская. Он, как и отец Августула, был сподвижником Аттилы. С тюрка Одоакра начинается история королевства Италии. [Скржинская Е. Ч. С. 320, прим. 589; Гиббон. Т. IV. С. 10; Т. III. 390; Т. IV. С. 75–76.]
О многом могли бы напомнить и топонимы. Сегодня большинство из них возводят либо ко временам Рима, либо сразу к Средневековью. И Ахену, и Кале, и Кельну, и Барселоне, и многим другим придуманы родословные, в которых нет места тюркам.
Конечно, можно было бы заметить, что совсем не случайно совпадение тюркского aq- (течь, истекать) с древненемецким aha (проточная, текучая вода) – отсюда Ахен. Или заострить внимание на том, что в средневековой латыни это слово передавалось как aqua. [Иордан. С. 300, прим. 476, с. 455; с. 256, прим. 318.] Или напомнить, что с приходом орды готов название Barcino поменялось на Barcilona (а за сменой окончания стоит очень многое). Но сводить топонимику только к разговору об истоках средневековой латыни значило бы сужать тему. Язык лишь отражает более глубинные процессы.
(106) О тюркском происхождении слова «грамматика» помнили в XVII в. См. например: Гаркавец А. С. 868. А сынтагма составлено из двух слов: sïn (составная часть, член) и taγma (прикрепление). Причем последнее образовано по той же схеме, что и «грма»: taq– + – ma. [Древнетюркский словарь. С. 503, 536, 657.]
(107) О введении греко-варварского языка в Византии см.: Аджи М. Тюрки и мир: сокровенная история. С. 240–242; Гиббон Э. Т. VI. С. 145; прим. 93 в этой книге. Уже к VI в. жители Константинополя говорили на языке, который весьма условно можно назвать греческим. В нем «была примесь многих странных и варварских слов, значение и этимологию которых… не всегда может отыскать» знаток классического стиля. [Гиббон Э. Т. IV. С. 222, прим. 50.]
(108) С большим интересом читал я работу В. К. Тредиаковского «О древнем, среднем и новом стихотворении российском», даже незнающему человеку она расскажет о многом. Например, такое замечание о новейшей системе стихосложения, бытовавшей в начале XVII в.: «Видно по немногому сему, что система сочинена, конечно, чужестранным человеком… Наши стихотворцы ее не употребляют в дело». [Тредиаковский В. К. С. 795.]
(109) В этом нет ничего неожиданного, если помнить, что и тюрок Одоакр, король Италии, прежде «вел скитальческую жизнь среди варваров Норика… и начальствовал над флотом саксов». [Гиббон Э. Т. IV. С. 76, прим. 120.] Увы, по всему видно, что тюрки воевали с тюрками, противники говорили на одном языке, в этом убеждают не только логика событий, но и их детали, говорящие о многом. Так, рассказывая о тюрингах армии Аттилы, Гиббон упоминает: на земле Эйзенаха был созван couroultai. [Гиббон Э. Т. IV. С. 24–25, прим. 47.] Курултай в Германии – неожиданный факт лишь для тех, кто забыл о Великом переселении!
Факты не спрятать. Аттила в V веке «соединял под своей властью обширные страны Германии и Скифии… подчинил себе острова океана». [Гиббон Э. Т. III. С. 380–381.] А каким мог быть государственный язык в стране тюркского владыки? Читатель ответит и сам.
Здесь же хочу обратить внимание на красноречивые мелочи, например, на слово «бук» (книга). Его возводят к той далекой поре, когда германцы вырезали руны на буковой древесине. Однако «буковая древесина мало подходит для резьбы и процарапывания». И все же традиция упорно связывает слова с тайными знаками, вырезанными на дереве. [Вебер Э. С. 46–47.]
Загадку легко разрешает Древнетюркский словарь. Оказывается, bük и впрямь имеет отношение и к дереву, и к тайне. Слово означает «лес, чаща», а в парном сочетании bük qat — «тайна, секрет, скрытая сущность». А вот urun переводится как «вырезанный знак». [Древнетюркский словарь. С. 614, 658, 131.] Действительно, для непосвященного вырезанные знаки выглядели как «лес густой». Свою «скрытую сущность» руны открывали только избранным. Выразительный образ дает понять, кто стоял у истоков немецкой книги.
