Некоторые секретные сотрудники были, так сказать, «энциклопедистами» — освещали несколько партий; среди них первое место безусловно занимал Кокочинский, дававший детальные и обстоятельные доклады не только о c.-д., но и о «Бунде», сионистах, п.-п.-с. и вообще обо всех лицах, которые были не только с.-p., но и захватывали порой и грузинские, и армянские организации; некоторые секретные сотрудники являлись такими энциклопедистами в силу географического положения как, например, Патрик, на котором лежало в последнее время освещение революционной деятельности всех русских эмигрантов в Соединенных Штатах.
Вообще вследствие того, что в это время российская революция была почти ликвидирована, деятельность заграничной агентуры носила не столько агрессивный, сколько предупредительный характер: провокация в узком смысле этого слова отошла на задний план и почти исчезла, центром тяжести деятельности секретных сотрудников являлось «освещение».
Заграничная агентура поставила себе целью знать все, что происходит не только в партийных организациях, но и в жизни каждого более или менее видного эмигранта, в его не только общественной, но и личной жизни; в этом отношении заграничная агентура при Красильникове была поставлена очень обстоятельно.
Из сводок о состоянии различных революционных партий, составлявшихся ежегодно Департаментом полиции, а также из книги полковника Спиридовича «Революционное движение в России», изданной на средства Департамента полиции в 1916 году в небольшом количестве экземпляров для библиотек жандармских управлений, видно, что центральная русская полицейская власть широко пользовалась данными, доставлявшимися ей заграничной агентурой красильниковской эпохи.
Из секретных сотрудников, оказавших Красильникову наибольшие услуги в этом отношении, нужно отметить Масса, представлявшего обширные доклады о положении партии не только за границей, но и в России, по которой он, якобы по поручению партии, совершал продолжительные поездки; Деметрашвили, умевшего внедряться в интимную жизнь революционеров; Абрамова, опытного «заслуженного провокатора», и наконец Загорскую, державшую в Париже социал-революционный салон, в котором толпились и «вожди», и рядовые партийные работники.
Наиболее важным «сотрудником» с.-д. являлся доктор Житомирский — один из самых старых провокаторов, имевший связи в некоторых кругах французского общества. Многие партийные работники давно уже относились недоверчиво к Житомирскому, а Бурцев, как мы увидим, ниже высказывал и прямые подозрения о связях этого изящного господина с русской полицией; но несмотря на все это Житомирский продолжал вращаться среди с.-д. и вообще в революционных кругах и, как видно из документов, давал заграничной агентуре весьма ценные и разнообразные данные о деятельности с.-д. за границей.
Такой иммунитет людей, несомненно подозрительных, объяснялся отчасти и своеобразной точкой зрения некоторых вождей на моральные качества партийных работников; так, например, когда Ленину говорили: «Как Вы терпите в партии такого человека, как Житомирский?», он отвечал, что «в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится».
В количественном отношении больше всех данных о с.-д. за границей среди других секретных сотрудников давал неутомимый Кокочинский, освещавший одновременно, как мы уже знаем, и «Бунд», и сионистов, и п.-п.-с.
Какие интимные стороны жизни революционных кругов за границей стремилась осветить агентура Красильникова, видно хотя бы из следующих документов;
Красильников докладывает Департаменту полиции от 24 октября (6 ноября) 1913 года: «Бартольд говорит, что через 2–3 недели он уезжает из Парижа в Англию, а оттуда в Россию. «Дело», на которое он едет, должно быть по его словам ликвидировано к 25 декабря текущего года. Деньги на террор у него будто бы имеются в количестве большем, чем это даже пока нужно. Натансон будто бы хотел наложить, так сказать, арест на эти деньги, но ему не удалось. Бартольд имел по этому поводу крупный разговор с Натансоном, и они чуть было не поссорились. Деньги на террор попали к Бартольду благодаря Чернову. Лицо, которое дало эти деньги, обратилось будто бы предварительно к Чернову с вопросом — кому можно дать эти деньги, и Чернов указал на Бартольда. Только Чернову известно точно, какие акты предпринимаются, и кто входил в эту боевую группу. Наблюдение за Бартольдом ведется».
На того же самого Бартольда в агентурных листках и черновых записях заграничной агентуры имеются между прочим следующие «освещения»: «если верить Бартольду, то им предполагается какой-то серьезный акт, а потому надлежит учредить за ним серьезное наблюдение, а также за Ив. Дм. Студиникиным (68, rue Barrault), который несомненно примет в этом выступлении участие».
И затем следующее письмо, судя по почерку, полковника Эргардта Красильникову: «Сегодня утром возвратился из поездки в Россию Бартольд. Побывал он в Москве (1 сутки) и в Санкт-Петербурге несколько часов. Результат поездки, если не считать благополучного возвращения, отрицательный. Денег, на которые они рассчитывали, добыть не удалось, и он возвратился ни с чем. Остановился он на своей прежней квартире 19, rue Gazan и на днях собирается ехать в Ниццу».
Между строк этого письма рукою Красильникова написано: «Не скорбь денег, а свидание с лицом, от которого зависело получение денег, — это ему не удалось; он вернулся ни с чем».
Небезынтересна также и следующая записка, найденная среди черновых бумаг заграничной агентуры:
«Шахов. 19–20 апреля в Париж приехал из Москвы московский богач Шахов. Официальная цель приезда: озаботиться дальнейшим обра-эованием взятых им на попечение учеников закрытой частной гимназии в Петербурге, кажется Витмер.
Неофициальная цель: поручение к.-д. партии, в коей он состоит. К.-д., недовольные министерством, хотят повести против него сильную агитацию в прессе, и так как это в России невозможно, то они уполномочили Шахова войти в сношение с представителями революционных партий за границей и предложить им издавать в Париже русский орган антиправительственного направления. В случае согласия средства на издание этого органа будут даны Шаховым, а к.-д. берут на себя распространение этого органа в России.
Сношения Шахова: для выполнения сего поручения Шахов вошел в сношение с Натансоном, Авксентьевым и Рубиновичем. Ответ этих лиц: в данный момент создать общепартийный русский орган невозможно вследствие партийных разногласий, но что такой орган на французском языке уже существует, причем указали на «La Tribune», издаваемую Рубиновичем. По мнению представителей революционных партий, важнее распространять антиправительственные идеи на Западе среди общественных кругов на понятном им языке, чем среди русских, проживающих за границей. Поэтому они предложили Шахову помогать с.-p., тратящим большие деньги на осуществление этой цели, и ассигновать им известную сумму денег, на которую они будут продолжать издание «La Tribune» и постара-зотся такой же орган издавать и в Англии на английском языке. Кроме же того, они будут иметь возможность и в самой России продолжать с успехом уже начатые ими издания партийной легальной литературы («Голос труда», «Трудовой голос», «Наше дело», «Осколки», «Заветы» и тому подобное).
