В данном случае речь шла о «народах Азии», враждебных России. Но нетрудно понять, что под категорию «домашних дел» отношения к Грузии подходили больше, чем что бы то ни было. Грузия была клочком Азии, «домашнее» отношение к которому усугублялось его единоверием и дружественностью.
Благодаря азиатству, православию и дружественности, дела Грузии и решались так патриархально (недаром Екатерина изъявляла грузинам «матерное» благоволение, а уполномоченные просили у императора Александра «отеческого благопризрения»).
2
Однако в вопросе о протекторатах разница между Англией и Россией особенно велика. Почти одновременно с присоединением Грузии в Индии усвоена и стала в больших размерах применяться система превращения независимых до того туземных государств в подвластных союзников (subject-allies, или, как их еще называют, «Subsidiary Allies»). Англия содержит войска в таких государствах и защищает их с отнесением расходов на счет туземных принцев. Последние сохраняют за собой внутреннее управление целиком, но, понятно, в действительности агент британской власти, имеющий пребывание в столице каждого такого государства, влияет и на внутреннее управление
[206].
Система эта, связанная с именем лорда Корнваллиса, является, конечно, разумным примирением английских интересов в Индии и неполной хотя бы независимости туземных государей. Иначе для Англии было бы немыслимо распространять власть на такое огромное и так населенное пространство Индии при ограниченности вооруженных сил и малочисленности там англичан. Россия же не могла усвоить такую систему, потому что для этого она должна была быть, во-первых, слабее, во-вторых, она слишком привыкла у себя ко всесторонним, всепоглощающим способам управления.
Соотношение сил и административные традиции России не благоприятствовали протекторатам над грузинскими владениями. Роль сюзерена никогда не нравилась России, и все феодальное, «иррегулярное» отнюдь не прельщало тех, кто прошел школу Руси Московской и Петра Великого.
VI
Два течения, столкнувшиеся в Государственном совете по поводу вопроса о Грузии, одинаково исходили из того, что этот шаг неминуемо повлечет за собой большое напряжение военных и финансовых сил России, что он разрастется в целую новую отрасль русской политики.
Но одни открыто говорили, что с присоединением Грузии свяжется исполнение заветных планов относительно Азии, и приветствовали это присоединение, другие считали такой шаг уклонением от задач гражданской культуры и внутренних улучшений
[207].
В Государственном совете мнение гр. Кочубея оказалось в меньшинстве, как и вообще люди этой полосы составляли меньшинство в России, скоро увидевшей падение и ссылку Сперанского. Были ли они не правы? Нельзя этого сказать. Но их противники, очевидно, ближе стояли к истинному духу русской политики. Те методы разрешения вопроса о Грузии, которые предлагались противниками ее полного присоединения, едва ли когда-нибудь применялись Россией. Напротив, сторонники присоединения говорили языком и тоном, какие России пришлось слышать очень часто.
Течение, победившее в разобранном нами случае, побеждало почти всегда и позже. Очевидно, за него стоит «история», и сочетание широкого «империализма» с «гражданскими» стремлениями, по-видимому, примиряет два, в сущности, и не противоречащие взаимно направления.
Император Александр I очень благожелательно относился к народам нерусской национальности, которым довелось стать при нем русскими подданными. Нежелание Императора доводить до конца оккупацию Грузии и лишать ее всякой независимости против воли ее населения, вполне вытекает из его характера и тех убеждений, с которыми он вступил на свое политическое поприще. Правда, на этот раз точка зрения государственного интереса взяла верх над нерешительностью, проявленной было монархом, и первоначальное настроение его не принесло Грузии осязательных результатов. Зато восемь лет позже финляндцам явлены были в полной мере знаки расположены Императора, желавшего нравственной связи с новыми своими подданными, а не одной материальной, основанной (в данном случае) на завоевании. Всем известно, что отсюда последовало для Финляндии.
Еще позже, после Венского конгресса Александр даровал конституцию русской Польше, учреждая сперва в завоеванной стране представительный порядок правления, который он думал ввести затем и во всей Империи.
В отношении Императора к финляндцам и полякам легко узнать Александра, не пожелавшего по вступлении на престол согласиться на присоединение Грузии, считая такое присоединение несправедливостью. Тот же человек, то же настроение; и если так различны результаты, то виной этому прежде всего обстановка, при которой разрешались вопросы: «домашние» приемы, уместные по отношению к Грузии, не годились, когда дело происходило на глазах всей Европы.
Конечно, многое надо отнести и на счет разницы культур, но мы видели, что грузины не были отнюдь безгласны и держались определенной, веками выработанной почвы.
Именно в условиях международного оборота, различных для Грузии и ее европейских товарищей по судьбе, надо искать разгадку того, странного на первый взгляд явления, что больше внимания было уделено желаниям завоеванной шведской провинции и русской части рассеченной натрое Польши, чем просьбам единоверного, искони дружественного народа, имевшего вдобавок старинную, хотя и крайне отсталую государственную организацию.
После падения царства Карталино-Кахетинского присоединение остальных грузинских владений было делом лишь времени. Мы знаем, как широки были планы, подсказавшие инкорпорацию Грузии. В нескольких шагах от Черного моря Россия не могла остановиться, а остановить ее не могли владетели, с упоением терзавшие друг друга. В интересах культуры, могущества России, в интересах грузинского народа, как бы то ни было, сплоченного теперь под одними законами, владения Западной Грузии постепенно лишились автономии путем отчасти добровольным, отчасти manu militari, притом, не без «авангарда» из благородных металлов.
Золотое руно Колхиды нашло наконец своего хозяина; явился он из Скифии, а не из Эллады. Но бесчисленные аргонавты разных пород и разных веков много вырвали клочьев из этого руна, и в каком поврежденном виде попало оно в руки России! Как оно износилось со времен Язона!
