На небольшой и пустынной площади вокзала офицеров, направляющихся в Ставку, которых набралось человек пятнадцать, ожидали казенные моторы.
– Ваше превосходительство, штаб-ротмистр Кокоткин, – представился Баташову услужливо подскочивший к нему офицер. – Его высокопревосходительство генерал Данилов ждет вас к себе!
«Да, судя по тому, что в Ставке еще остались порядки мирного времени, отсюда до фронта неблизко».
– Вахмистр, возьмите у его превосходительства, чемодан, – приказал штаб-ротмистр унтер-офицеру.
– Спасибо, голубчик, – поблагодарил генерал услужливого офицера, – и, отдав свой походный багаж вахмистру, направился вслед за ним к изрыгающей газолиновый дым машине.
– Ярослав Дмитриевич, пожалуйте ко мне в авто, – предложил Баташов своему старому товарищу генералу Юдину.
– С удовольствием, – согласился тот, усаживаясь на просторное заднее сиденье.
Убедившись, что остальные офицеры разместились в авто, Баташов скомандовал водителю:
– Ну, братец, с богом! Поехали!
Ставка была расположена не в самом городе, а в версте от него, в большом сосновом лесу. Меж высоченных и стройных мачтовых лесин желтела свежим песком насыпь для рельсов, на которых стоял поезд великого князя и еще несколько составов из классных вагонов. Между составами кое-где вросли в землю бараки и палатки. Над вагонами и бараками курился дымок. Вокруг поезда главнокомандующего выстроилось кольцо часовых из числа казаков охранной сотни.
Офицеров, прибывших в Ставку, встретил комендант и сразу же указал им место для временного проживания. Баташов с комфортом разместился в одной из комнат просторного барака, где, кроме стола и солдатской кровати, заправленной шерстяным одеялом, находился и туалетный столик с наполненным водой кувшином и большим медным тазом. В комнате рядом поселился генерал Юдин. Совершив свой туалет, Баташов, сразу же направился в вагон, стоящий рядом с личным поездом великого князя Николая Николаевича, чтобы представиться своему непосредственному начальнику, генерал-квартирмейстеру Данилову.
Увидев Баташова, генерал-квартирмейстер Ставки вышел из-за стола и, сияя лучезарнее, чем его новенький орден Святого Георгия 4-й степени, приколотый на отвороте его генеральского мундира, провозгласил:
– Как я рад, Евгений Евграфович, вашему приезду, – и, крепко пожав руку генералу, с ходу объявил: – Есть мнение назначить вас начальником отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта. Вы согласны?
– Каковы задачи отделения? – не говоря ни «да» ни «нет», спросил Баташов.
– Главная ваша задача – вплотную заняться формированием контрразведывательных отделений в армиях Северо-Западного фронта. Неудачные бои в Восточной Пруссии показали, что прифронтовая полоса просто кишит германскими шпионами. Отступая, немцы оставили в нашем тылу массу солдат, переодетых в пасторские сутаны и даже в женские платья. Многих нам удалось разоблачить, но еще больше не поймано. Не будешь же каждой женщине задирать юбки, чтобы проверить пол. И чем дальше мы продвигаемся в глубь вражеской территории, тем чаще случаются диверсии, нападения на штабы и курьеров, явно организованные германской разведкой…
– Но почему только сейчас вы об этом вспомнили, ведь я еще до объявления войны неоднократно докладывал в Генеральный штаб о планах разведки противника повсеместно насаждать своих агентов в Восточной Пруссии при отступлении. Что могло такое произойти, чтобы вы поняли всю серьезность моих довоенных докладов? Неужели провал операции в Восточной Пруссии? В Генеральном штабе я слышал не только об успехах под Гумбиненом, но и о произошедшей под Сольдау и в районе Мазурских озер трагедии. Правда, все в общих чертах.
– В настоящее время расследование продолжается. Могу сказать, что только 20 тысячам солдат и офицеров удалось прорваться на юг и выйти из окружения. В целом наши потери в этой операции составили почти 160 тысяч человек убитыми, ранеными, попавшими в плен и пропавшими без вести. Противник захватил почти всю технику и снаряжение 2-й армии. 10 генералов убиты, 13 взяты в плен…
Сообщив все это глухим, срывающимся голосом, Данилов молча подошел к столу, достав из папки трагическую реляцию, подписанную главнокомандующим, и гробовым голосом ее зачитал:
– «Вследствие накопившихся подкреплений, стянутых со всего фронта благодаря широко развитой сети железных дорог, превосходные силы германцев обрушили на наши силы около двух корпусов, подвергнувшихся самому сильному обстрелу тяжелой артиллерии, от которой мы понесли большие потери… Генералы Самсонов, Мартос и Пестич и некоторые чины штабов погибли…» Господи, – перекрестил лоб Данилов, – дай царствие небесное безвременно погибшим героическим ратникам твоим!
Баташов перекрестился вслед за генерал-квартирмейстером Ставки.
– Жаль генерала Самсонова, – с искренним сочувствием сказал Баташов, – славный был человек, грамотный генерал-губернатор и талантливый военачальник. Я хорошо его знал по Туркестанскому и Варшавскому военным округам…
Данилов, о чем-то глубоко задумавшись, стоял у оперативной карты двух фронтов, испещренной красными и синими стрелами.
– Но как же все это могло случиться? – недоуменно спросил Баташов. – Ведь все так хорошо начиналось…
– Союзнический долг просто не дал нам возможности отмобилизоваться в полной мере. Под нажимом союзников и МИДа, которые требовали как можно быстрее оттянуть на себя максимальное количество германских войск с Западного фронта, нам пришлось отступить от заранее выработанного Генеральным штабом плана стратегического развертывания, и вот результат. – Генерал-квартирмейстер Ставки вновь погрузился в горькую думу.
– А впрочем, здесь и наша вина, Евгений Евграфович, присутствует, – неожиданно признался он, – как показал анализ трофейных документов, которые в изобилии доставлялись в генерал-квартирмейстерскую службу, в ходе первых дней наступления немцы были прекрасно информированы не только о количестве и качестве войск, но и о наших стратегических планах. Они расшифровывали большую часть секретных приказов и распоряжений, которые Ставка отправляла в войска. Слишком мало сил и внимания было уделено контрразведке. По сути дела, все имеющиеся в наличии офицеры нашей службы не успевали даже регистрировать и анализировать поступающую из самых разных источников информацию, и поэтому нам просто не удавалось своевременно использовать ее в своих целях…
– Но, Юрий Никифорович, – с искренним сожалением произнес Баташов, – ведь еще задолго до объявления мобилизации и я, и другие офицеры нашей службы предлагали увеличить штат существовавших контрразведывательных отделений либо прикомандировывать к ним необходимое число сотрудников для заблаговременного изучения ими обстановки на территории предстоящих военных действий. Эта мера позволила бы быстро создать костяк новых контрразведывательных аппаратов – армейского и окружного звена. Однако указанные предложения остались на бумаге и никакого влияния на процесс организационного строительства контрразведки не оказали. Теперь нам все придется начинать на пустом месте, а в боевых условиях формировать КРО, вы должны прекрасно понимать, намного сложнее.
