Опустошив бокалы, хозяин кабинета и гость помолчали, глядя на язычки пламени, разгорающиеся в камине, после того как Первый лорд Адмиралтейства подкинул туда несколько брикетов спрессованного угля.
– Вот так будет разгораться и война, – многозначительно взглянув на капитана, промолвил лорд, – только топлива побольше подкидывай! Именно поэтому я должен знать, что предпримут наши враги, много раньше, чтобы вовремя подкинуть в прожорливое жерло Ареса очередную порцию. Несмотря ни на что, Россия должна завязнуть в этой войне. А значит, мы должны знать об этой стране все! Для того чтобы можно было свободно ориентироваться в довольно сложном механизме императорского двора, вы должны знать не только наших друзей, но и наших злейших врагов. Это прежде всего бывший премьер Витте, который, как я недавно узнал, пытается установить прочные отношения с «царским другом» Григорием Распутиным. Это они пока что поодиночке всячески пытались склонить императора к миру с Германией. Скажу больше, этот необычайно живучий «старец», чуть оправившись от тяжелого ранения, слал царю телеграмму за телеграммой с призывом к миру. Нами перехвачено несколько таких депеш. Я вам прочту только одну из них: «Грозна туча над Россией: беда, горя много, просвету нет, слез-то море, и меры нет, а крови? Слов нет, а неописуемый ужас. Знаю, все хотят от тебя войны. Ты царь, отец народа, не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Григорий». Представляете, подобные телеграммы чуть было не остановили всеобщую мобилизацию в России. И только личное вмешательство министра Сазонова заставило царя подписать указ о всеобщей мобилизации. Этот мужик оказывает на супругу императора, а через нее и на самого Николая II прямо-таки магическое воздействие. И Бьюкенену сегодня с большим трудом удается сдерживать от пацифистских настроений царя и его семью, в которой главенствующее положение занимает отнюдь не император, а его самонадеянная и эксцентричная истеричка-супруга. Именно поэтому, пока эти два «миротворца», Витте и Распутин, не объединили свои усилия, необходимо их во что бы то ни стало остановить!
– Но это будет нелегко сделать, – задумчиво сказал Джилрой, – как я понял из ваших слов, на очередной заговор надежды мало.
– Да! У нас слишком мало времени.
– Может быть, тогда использовать тактику, которую мы с успехом использовали в ходе «Большой игры»?
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался лорд.
– Когда какой-нибудь князек горского племени противился британскому влиянию и намеревался стать под руку «Белого царя», наши люди под видом ученых брахманов и дервишей рассказывали на всех перекрестках, базарах и в караван-сараях о таком строптивце разные басни, распространяли нелицеприятные картинки с правителем, которые подрывали устои ислама…
– Ну что же, в этом есть резон, – поддержал капитана лорд, задумчиво глядя на разгоревшийся в камине огонь. – Я попрошу моего лучшего друга редактора журнала «Панч» помочь мне в этом деле. У него наверняка есть карикатуристы, которые за деньги и мать свою в объятиях с любовником нарисуют. Я думаю, неплохо бы было запустить серию листовок, в которых царица была бы представлена в объятиях Распутина, а император освещал бы эту оргию свечой…
– Прекрасный сюжет, сэр, – воскликнул Джилрой, – это же просто гениально! Только необходимо завуалировать эти действия так, чтобы прослеживался не британский, а германский след.
– Вот этим вы и займетесь в Петербурге, – заключил Первый лорд Адмиралтейства.
– Но, сэр, а если нам не удастся скомпрометировать бывшего премьера и «друга» царской семьи до такой степени, что они сгинут с политической арены. Что делать тогда?
– Тогда остается последнее средство, – многозначительно взглянул на офицера Первый лорд Адмиралтейства. – Именно поэтому я и выбрал вас, сэр. И знайте, что Британия ждет от вас самых решительных действий для достижения главной задачи – подвигнуть Россию к войне с Германией и Австро-Венгрией и далее делать все от вас зависящее, чтобы русские из этой войны не вышли победителями…
– Но тогда победят боши, – недоуменно произнес Джилрой.
– За годы войны боши потеряют столько людей и материальных ресурсов, что нам останется только протянуть руку, чтобы схватить их за горло. Ослабленные войной Франция, Австро-Венгрия и Турция, не говоря уже об остальных европейских странах, тоже будут для нас легкой добычей, и тогда над всем миром будет гордо реять один-единственный «Юнион Джек»!
[10]
ГЛАВА V Берлин. Май 1914 г
В начале ХХ века Берлин был не только самым крупным городом в Германии, но и самым современным, являясь неоспоримым свидетельством прогрессивного духа и энергии германской нации. Кайзер Вильгельм II хотел, чтобы его столица была признана «самым прекрасным городом в мире». Согласно его видению, Берлин должен был стать городом памятников, проспектов, величественных зданий, фонтанов и статуй, возможно, даже статуй его самого. Он страдал от отсутствия в Берлине этих необходимых, по его мнению, элементов прекрасного города. «В Берлине нет ничего, что могло бы привлечь иностранца, за исключением нескольких музеев, замков и солдат», – однажды заметил он. Но кайзер явно лукавил. Знаменитый американский писатель Марк Твен, гостивший у американского посла в Германии за несколько лет до Великой войны, сравнил головокружительный рост Берлина и его жажду всего нового и современного с Чикаго. И в самом деле, перед войной этот город был настоящим генератором инноваций и технологического прогресса, страстно желая обрести статус города мира или «Weltstadt». И для этого были все возможности. Он становился своего рода колыбелью новой на тот момент эры науки, особенно в области физики и медицины. Берлин быстро рос и развивался. Настоящим центром общественной жизни развивающегося Берлина была Унтер-дер-Линден, без преувеличения будет сказать, самая красивая и современная улица города, которая связывала резиденцию кайзера и его ближний дворец. Наверное, поэтому уже во время правления императора Вильгельма здесь были сооружены величественные каменные здания самого различного назначения. Среди них отели «Пиккадилли» и «Эксельсиор». Именно в «Эксельсиоре» кайзер любил устраивать «джентльменские вечера» со своими ближайшими друзьями. А помпезное здание Прусской государственной библиотеки Вильгельм открывал лично. Очередной виток прогресса чувствовался не только на улице, но и в поднебесье. На самых высоких зданиях Унтер-дер-Линден были установлены электрические рекламные щиты, высвечивающие на ночном небе слово «Шоколад». Широкие тротуары были всегда многолюдны, особенно по вечерам. Дамы в роскошных нарядах и в самых немыслимых шляпках прогуливались по улице под руку со знатными и галантными кавалерами. Стайками собирались юные курсистки, с восхищением обсуждая наряды прогуливающихся по бульвару дам. По середине улицы, грохоча, величаво катились трамваи, а между ними неудержимым потоком сновали взад и вперед кареты, скрипучие возки и пароконные пролетки. Распугивая лошадей и пассажиров, с бешеной скоростью, аж до сорока километров в час, проносились авто, обдавая прохожих газолиновым чадом.
