– А що це ти за мене говориш? – неожиданно огрызнулась молодка, – а мобыть «калына-малына» мне другую судьбинушку заказала, – добавила она внимательней разглядывая незнакомца. Девушка повернулась к нему вполоборота, и Денис сразу же узнал в ней Дуняшу – дочь сельского кузнеца, которую когда-то, во время репетиций в церковном хоре, дергал за косички. С тех пор прошло лишь несколько лет. За это время она из худой, голенастой девчонки вдруг превратилась в стройную, круглолицую чаровницу, которая, стрельнув в него угольками светящихся в пламени костра колдовских глазищ, насмешливо бросила:
– Хто мене першим дотроне, того и приголублю, – и тут же исчезла под покровом непроглядной лесной темени.
Денис, краем уха уловив движение беглянки сквозь кусты и густые заросли папоротника и, не разбирая дороги, кинулся следом. Несколько минут он, словно гончая по горячему следу, несся вперед, интуитивно угадывая в темноте каждое движение Дуняши. Казалось, что вот-вот и схватит он молодуху в охапку, прижмет ее к себе насколько хватит сил, но нет, руки хватали воздух, а желанная чаровница, словно тень, вновь и вновь исчезала в колдовском лесу. И только ее звонкий, будоражащий кровь смех раздавался где-то далеко впереди.
Не раздумывая, Денис снова и снова кидался на звук ее голоса, раздирая о сучья атласную рубаху и брюки. От быстрого бега казалось, что сердце вот-вот готово было выскочить из груди, но он, не обращая ни на что внимания, одержимый единственной целью – во что бы то ни стало догнать неуловимую беглянку, летел сломя голову на ее зов. Вскоре перекликающиеся голоса парней и девчат, которые он периодически слышал то справа, то слева от себя, растворились в лесной глуши, и ощущался ему лишь заразительный смех Дуняши.
Сквозь густую крону деревьев внезапно проглянула полнотелая луна, залив млечным светом небольшую прогалину, сплошь заросшую папоротником. Еще колыхались многолистные стебли колдовской травы, указывая путь беглянки. Вскинув взгляд, Денис наконец-то увидел девушку, которая замерла, спрятавшись за развесистой березой, белолицей красавицей, возвышающейся почти на середине поляны.
– Дуня! Дуняша! – позвал он.
В ответ – тишина.
Делая вид, что осматривает в полчеловеческого роста вытянувшиеся к ночному светилу заросли папоротника, Денис все ближе и ближе подходил к заветному месту, где спряталась девушка.
– Огнецвет кабыть шукаешь? – неожиданно вышла из тени Дуняша.
– Уже нашел!
– Багатим стати хочеш? – спросила она.
– Ты мой огнецвет! Ты мой жар-цветок! – несколько выспренно, но искренне воскликнул Денис, приближаясь к ней.
– Много балакаешь ти, як я подивлюся! – охладила пыл его молодка, но, увидев, что парень в нерешительности остановился, топнула ножкой, воскликнув:
– Бери обийцяне, раз догнав!
Приблизившись к девушке вплотную, он почувствовал жар и аромат разгоряченного бегом женского тела, увидел раскрывшийся бутон алых губ. Денис, словно путник, прошедший через безводную пустыню, приник к ее губам, как к неиссякаемому источнику, ощущая свою неимоверную силу и трепет ее ладного женского тела.
– Пусти, охальник, – уперлась она кулачками в его грудь, – получил, что обийцяне, и поди прочь!
– Нежели ты меня не узнала? – отступил на шаг ошарашенный Денис.
– А що ж не дизнатися, дизналася! Дениско ти, управлящего панським маєтком, синку. Доси помятую, як ти мене за коси на церковних хорах тягав…
– Так это же так давно было, – сконфузился Денис.
Девушка звонко рассмеялась.
– Бабы кажут, что косицы с детства привораживают. Мабуть правду кажуть, не брешут, – примирительно сказала она, но, заметив, что Денис пытается ее обнять, строго добавила:
– Тильки ти особливо руки-то не розпускай!
– Нравишься ты мне, Дуняша. С тех пор еще. Ведь не зря же я тебя за косы тягал. Еще тогда хотел, чтобы ты обратила на меня внимание…
– Пийшли до вогнища, скаженный. Мабуть, зачекалися нас там.
Но прежде чем направиться к костру, откуда в глубь леса изредка долетали слова хороводных песен, девушка принялась под млечным лунным светом собирать цветы, рясно усыпавшие поляну. Через несколько минут она сплела венок и ловко накинула его на голову Дениса.
– Здается мэни, что тепер все по правилам, – задумчиво сказала она и уверенно направилась в сторону доносящихся издалека голосов.
Як пишли девочки в лес по ягодочки.
Калына моя, малына моя ягода червон.
Як у тому дворе, дай волки завыли.
Калына моя, малына моя ягода червон.
Як купався Иван, дай у воду упав.
Калына моя, малына моя ягода червон…
Услышав эту песню, Дуняша заволновалась.
– Пийшли швидче. Сичас станут «калыну-малыну» топити на ричке, а потим стрибати через огнище.
Когда Денис да Дуня вышли на луг, там уже во всю шла потеха. Разобравшись по парам, парни и девчата очищались огнем. Слышался мужской смех и повизгивание девок, которые, задрав юбки, смело преодолевали пламя, тем отгоняя от себя нечистую силу.
Кто-то из мужиков пытался перепрыгнуть костер с зазнобой на руках. Редко у кого это получалось, и потому большинство парней от этой затеи скоро отказались.
– Що ж ви, хлопци, зовсим знесилили, – подперев руки в бока, задорно прокричала Фекла, молодка, пригласившая Дениса на игрища, – невже не знайдеться смиливця мене через вогонь перенесть.
– На твою стать, Хвекла, еще мужик не народился, – крикнул кто-то из парней, вызвав среди участников забавы безудержный смех.
– Ось так завжди, як робити, так Марфа – в перших, а як на руках пронести, та приголубити, так серед останних. Мало того, виявляється, за мойими статями мужик ще не родився, – беззлобно рассмеялась Фекла.
– А что, – сказал решительно Денис, – попытка не пытка!
Подхватив на руки Дуняшу, он стремглав бросился к костру и, резко оттолкнувшись ногами от земли, взмыл вверх, оставив пламя костра далеко внизу.
Все и ахнуть не успели, как смельчак со своей прекрасной ношей в руках приземлился почти у самой кромки воды, почти по щиколотки войдя в песок своими сапожками.
– Ой, – только и успела пискнуть Дуняша, крепко-накрепко прижавшись к груди своего избранника…
ГЛАВА VII Киль – Берлин. Июль 1914 г
1
Бело-золотая яхта кайзера Вильгельма II «Гогенцоллерн» водоизмещением 4000 тонн величаво качалась на волнах, поднятых свежим нордом, у входа в Кильскую бухту. От того что плуг форштевня яхты выступал вперед, а две ее трубы и мачты были чуть склоненные назад, казалось, что она, даже стоя на якоре, несется по волнам, наперегонки с многочисленными яхтами, прибывшими со всех концов света для участия в международных гонках парусников, посвященных традиционному празднику германских мореходов – Кильской неделе. За последние несколько лет кайзер не пропустил еще ни одного состязания, во время которых не только удовлетворял свой спортивный интерес, но и запросто встречался с иностранными государственными и политическими деятелями. Вот и на этот раз его приглашения были направлены французскому премьеру Бриану и британскому лорду адмиралтейства Черчиллю. Накануне император узнал, что Бриана среди почетных гостей Кильской недели нет. Это испортило ему настроение, и теперь он искал, на ком бы сорвать свое недовольство. Под руку подвернулся подполковник Николаи, который только что прибыл на паровом катере к утреннему докладу.
