Все молча переваривали сказанное, но из субординации никто не проронил ни слова. Все ждали, что на это скажет генерал Монкевиц.
– Шпионы были, есть и будут, потому что нет такой тайны, которую бы невозможно было раскрыть, поэтому главная задача контрразведки – сделать все для того, чтобы противник узнал о наших замыслах как можно позже, – сказал задумчиво генерал, – а то, что предлагает полковник Баташов, конечно, заманчиво, но я думаю, что начальник Генерального штаба эту идею не поддержит. Уж очень он щепетилен в таких вопросах. – И, чтобы отвлечь внимание офицеров от насущной для всех финансовой проблемы, он неожиданно спросил: – Знаете, что по поводу сохранения тайны сказал Вильям Шекспир? – Все удивленно уставились на Монкевица. – А он сказал простые, но верные слова: Then only two secrets will save when one of them doesn’t know her!
[1]
– И это слова настоящего разведчика! – продолжал обер-квартирмейстер. – Но оставим в стороне лирику. Сегодня наш брат должен быть, прежде всего, прозаиком и реалистом. Таким, как наш уважаемый Евгений Евграфович! По Высочайшему Указу его объемный отчет о памирских экспедициях удостоен большой золотой медали Императорского Русского географического общества. Разрешите мне от имени начальника Генерального штаба и от себя лично поздравить нашего коллегу и пожелать ему дальнейших успехов в его нелегкой службе…
– Я присоединяюсь к поздравлениям в адрес Евгения Евграфовича, – подошел к явно смущенному всеобщим вниманием Баташову Постовский, – и хочу непременно добавить, что за те два года, что он возглавляет разведывательное отделение Варшавского военного округа, где, вы все знаете, велась наиболее интенсивная борьба со шпионажем, была раскрыта деятельность около сотни иностранных шпионов…
– Правда, до суда удалось довести только семнадцать дел, – признался он, – но это не наша вина, а наша беда. До сих пор еще не в полной мере действует «Закон об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства»…
– Господа! Господа! – выступил вперед генерал-квартирмейстер Киевского военного округа. – Вы, как всегда, многоуважаемый Петр Иванович, начали за здравие, а кончили за упокой, давайте хоть на минутку отложим дискуссию и поздравим Евгения Евграфовича с его исследовательскими достижениями!
Офицеры гурьбой направились к взволнованному и смущенному полковнику, искренне желая ему успехов в службе.
Дождавшись, пока коллеги поздравят Баташова, Монкевиц, обращаясь к Постовскому, сказал:
– Недавно я имел разговор с начальником Варшавского военного округа Георгием Антоновичем Скалоном. Он очень обеспокоен активностью вражеской агентуры в царстве Польском и просил меня ускорить формирование контрразведывательного отделения в Варшаве. Я готов помочь. Но я не знаю, кого поставить во главе. Может быть, у вас есть кто-то на примете?
– Нет! – категорически заявил Постовский. – Но я догадываюсь, куда вы клоните, и Евгения Евграфовича не отдам. Он прирожденный разведчик, и другого такого профессионала у меня нет!
– Но вы же сами только что хвалили его и как опытного контрразведчика, который дезавуировал около сотни шпионов…
– Я все понимаю… Но может быть, следует порекомендовать на эту должность жандармского полковника Ежова – начальника Варшавского губернского жандармского управления, – предложил Постовский, – ведь и он приложил немало усилий для слежки и последующей ликвидации ряда дел вражеских агентов…
– Нет! И еще раз нет! – запротестовал Монкевиц. – Необходимо исходить из того, что жандармский офицер, как правило, не обладает специальными знаниями военной организации русской и иностранных армий и вследствие этого не может руководить контрразведывательной службой. Я полагаю, что офицеры-жандармы могут быть в отделении вспомогательной силой и вести контрразведку по указаниям стоящего во главе отделения офицера Генерального штаба…
– Это правильно!
– Так точно!
– По-другому и быть не должно, – послышались одобрительные возгласы офицеров.
– А как вы на это смотрите? – обратился обер-квартирмейстер к Баташову. – Может быть, преждевременно офицеру Генерального штаба брать на себя, по сути дела, жандармские функции?
– Я думаю, в нынешней военно-политической обстановке, сложившейся на наших западных границах, каждый офицер должен определиться, где он может больше всего принести пользы своему Отечеству! Не следует забывать, что времена «иду на вы» отошли безвозвратно в область преданий и что пренебрежение упорной и не всегда благородной контрразведывательной деятельностью в данное время может привести к излишним крупным жертвам в решительную минуту, когда российской армии и флоту необходимо будет развернуться в полную силу. Я готов потрудиться на этом важном поприще в меру своих сил и возможностей…
– Приказ о вашем назначении уже подготовлен, – обрадованно промолвил Монкевиц, – дело было за вашим согласием. Евгений Евграфович, разрешите поздравить вас с новым назначением и пожелать успехов в вашей дальнейшей нелегкой, но так необходимой для нашего Отечества службе.
Баташов словно сквозь туман выслушивал поздравления коллег с новым назначением, когда в помещение, где проходило совещание, постучавшись, вошел адъютант и, подойдя к генералу, что-то шепотом сообщил ему на ухо.
– Господа, нам придется сегодня отпустить полковника Баташова, у подъезда его ждет авто великого князя Николая Михайловича. Его высочество будет лично вручать награды Императорского Русского географического общества в своем Ново-Михайловском дворце.
На званом обеде, который великий князь Николай Михайлович устроил в честь награжденных в Банкетном зале дворца, среди приглашенных Баташов неожиданно встретил командира драгунского лейб-гвардии полка генерала Пустошина. Они обнялись как самые близкие друзья. После того как Константин Павлович Пустошин, будучи генерал-квартирмейстером Туркестанского военного округа, рекомендовал его в разведку, пути их периодически пересекались, все больше и больше укрепляя зародившуюся в Памирах настоящую офицерскую дружбу.
Неординарной и довольно бурной судьбе этого человека, напрямую связанного с военной разведкой, можно было позавидовать. После окончания Николаевского кавалерийского училища корнет Пустошин был направлен в самый знаменитый гвардейский кавалергардский полк, расквартированный под Санкт-Петербургом. Казалось бы, что блистательная карьера ему обеспечена, но не тут-то было. Вырвавшись из казарменных стен на свободу, корнет по молодости и глупости пустился во все тяжкие. Хотя гвардейские кавалергарды не слыли праведниками и умели кутить, корнету Пустошину этого было мало, и он на свой страх и риск зачастил к кокеткам кафешантана, которые пользовались особым вниманием офицеров стоящего по соседству гвардейского пехотного полка. Однажды, пытаясь завладеть вниманием юной красотки, он поссорился с пехотным поручиком, который уже давно имел на нее виды. Дело дошло до дуэли, на которой Пустошин ранил пехотинца. Разгорелся скандал, и корнету пришлось продолжать службу на задворках Российской империи, в Туркестане. С этого времени и начинается его богатая лишениями и приключениями жизнь. Путешествие по Памирам, отражение набегов туземцев на российские посты и, наконец, проникновение с риском для жизни под видом торговца в закрытый для европейцев Афганистан для описания новой приграничной крепости Дейдади. Казалось, что отчаянный офицер, напрашиваясь на самые опасные предприятия, так и хотел угодить под пулю. Но судьба хранила его для более значимых дел…
