В довольно разношерстной колонне кого только не было. Студенты в серых тужурках и форсистые курсистки шествовали вперемежку с приказчиками, разодетыми в яркие шелковые рубахи, пронырливыми гимназистами и всезнающими журналистами, на ходу заносящими в свои блокнотики заметки о происходящих у них на глазах исторических событиях. Среди манифестантов можно было заметить и многочисленную когорту мелких чиновников, которые старались держаться вместе и с огромным вдохновением распевали гимн, то и дело махая в воздухе своими потрепанными котелками.
– Давай присоединимся к ним, – предложила Лиза, и девушки сошли с мостовой в группу студентов, весело распевающих «Гаудеамус»:
Vivat Academia!
Vivant professores!
Vivat membrum quodlibet!
Vivant membra qualibet!
Semper sunt in flore!
[16]Лиза и Лара вместе со всеми подхватили знакомые слова и бодро зашагали дальше.
Внезапно с Литейного в толпу манифестантов влилась большая группа людей в студенческих тужурках и в рабочих фартуках. Сначала они шли, как и все, выкрикивая здравицы в адрес братьев-славян, пели российский гимн, махали фуражками. Но когда колонна поравнялась с набережной Фонтанки, над ними вдруг неизвестно откуда появилось красное знамя, и они во всю глотку затянули «Марсельезу». Некоторые студенты и чиновники, сразу не поняв, в чем дело, начали радостно подпевать, видя в этом олицетворение истинной демократии.
– Что-то здесь не так, – подозрительно косясь на красное полотнище, сказала Лиза. – Pара предупреждал меня, что и в таких внешне благородных манифестациях возможны антиправительственные провокации. Бежим отсюда поскорей. – Она схватила подругу за руку и поспешила по набережной Фонтанки в сторону Марсова поля. И вовремя.
Лишь только голова колонны перевалила через Фонтанку, из многочисленных проулков на людей наскочили казаки. Пение и здравицы заглушили ржание лошадей и гортанные крики:
– Разойдись, а то зашибу!
В воздухе вместо фуражек и котелков замелькали нагайки. Видя такое, народ кинулся в разные стороны. Но не всех пропускали через себя казаки. Словно вороны, высматривали в разношерстной толпе «заговорщиков», и нагайками гнали их на середину Невского.
– Слава тебе господи! – перекрестилась Лиза. – Как вовремя мы оттуда ушли.
– А ты, когда надо, бываешь довольно решительной, – удивленно взглянула на Лизу подруга и, крепко прижавшись к ее плечу, добавила: – Что бы я без тебя делала?
Девушки дошли уже почти до Моховой, когда их обогнала группа людей, из-за которой и началось столпотворение на Фонтанке. Они, о чем-то возбужденно переговариваясь, торопливо двигались в сторону Мойки. За ними следовали два конных казака, подозрительно оглядываясь назад, туда, где орудовали их краснолампасные товарищи, словно жалея о том, что их оторвали от большого и важного, возможно, государственного дела.
– Да это же провокаторы, – воскликнула Лиза, – это же они заварили всю эту кашу…
– Тише ты! – потащила за собой подругу Лара. – Не буди спящую собаку! Пошли отсюда побыстрей. – И девушки, то и дело оглядываясь на казаков, узенькими переулочками помчались к дому.
– Эге-гей! – загигикали им вслед молодцеватые конники.
– Чего это вы, девоньки, такие запыхавшиеся? – спросила удивленная Варвара Петровна, когда подруги, заскочив в прихожую, несколько минут стояли там, стараясь отдышаться. – Гнался кто за вами?
– Ой, мамочка, – вскричала Лиза, – ты знаешь, ты знаешь, нас чуть казаки не забрали!
– Какие казаки? Где? За что? – испуганно закудахтала Варвара Петровна словно наседка, готовая на все ради своих цыпляточек.
Лиза, то и дело сбиваясь от волнения и страха, с горем пополам рассказала матери о приключившимся с ними происшествии.
– Как же вы это так, – запричитала она, – ведь и я, и Евгений Евграфович неоднократно предупреждали, Лизонька, тебя, чтобы и близко не подходила ни к демонстрациям, ни к манифестациям. Ваше дело – обходить подобные сборища стороной. Ну сколько раз тебе об этом говорить, непослушная ты моя.
Лиза виновато уткнулась матери в грудь. Под руку сунула виновную голову и Лара. Гладя еще не совсем пришедших в себя девушек, хозяйка ласково приговаривала:
– Ох господи! Замуж вас поскорее отдать, что ли. Но сначала разыскать ваших женихов надо, а то разбежались в разные стороны и ни гугу…
От этих слов девицы покраснели до самых ушей и опрометью кинулись в девичью комнату. Вдосталь наплакавшись там, они вышли в залу с покрасневшими глазами.
– Говорят, что война-то к Рождеству и закончится. Так что недолго вам ждать. Найдутся ваши кавалеры, никуда они не денутся, – успокоила их maman, – главное, чтобы с ними ничего дурного не случилось. Алексис, и особенно Аристаша, уж больно горячи по молодости. Спаси и сохрани их Господь, – перекрестилась она на икону Божьей Матери, – спаси и сохрани их Матерь Божья.
Вслед за maman перекрестились и подруги.
Корнет Алексей Свиньин, жених Лизы, писал ей коротко, но часто, почти каждую неделю. Письма раз от разу становились все ласковей и ласковей. Было видно, что он очень соскучился по Лизоньке. В последней своей весточке он намекал на то, что скоро приедет в отпуск, и тогда они наконец-то соединятся навечно. Она никому не говорила об этом, даже матери. Когда подруги вновь уединились в девичьей комнате, Лиза, стараясь оторвать подругу от мрачных мыслей, решила рассказать ей о намечаемых изменениях в своей судьбе.
– О-о, дорогая моя Лизонька, я так рада за тебя, так рада, – со слезами умиления на глазах произнесла Лара, обнимая подругу, – хоть ты будешь счастлива, – добавила она, – а я… а я… а я пойду в монастырь. – И горько заплакала.
5
На следующее утро в ожидании Вырубовой, которая, со слов мадам начальницы, решила заехать за ней на своем автомобиле, Лара надела свое самое простенькое платье, которое последний раз было на ней в день выпускного бала. Единственным украшением, которое она позволила себе, была небольшая рубиновая брошь, отделанная по краям мелкими изумрудами, которую Аристарх подарил на Рождество.
Девушка уже почти закончила прихорашиваться, когда в дверь кто-то настойчиво постучал.
– Войдите, – разрешила она.
– Вас просит к себе мадам начальница, – сказала дежурная, с любопытством разглядывая принарядившуюся девицу.
– К мадам приехала на авто очень красивая великосветская дама, – пояснила воспитательница, еле сдерживая себя, чтобы сразу же не выплеснуть все свои домыслы об этом довольно необычном визите.
– Я знаю, – сказала Лара, – это мадам Вырубова. Мы с ней едем в Царское Село.
