– А я-то думал, что вы уже поймали изменника, – скептически промолвил Николаи, – не понимаю, зачем понадобилось круглосуточное дежурство ваших агентов, ведь, насколько я знаю, почта работает с 8 до 18 часов. Не думаете же вы, что агент попытается проникнуть туда ночью.
– Это так, на всякий случай, – попытался оправдаться полковник, – а постоянно держать там людей порекомендовал мой заместитель, майор Ронге, которого я назначил руководить операцией.
«Видно, полковник тоже смекнул, что дело это бесперспективное, – подумал Николаи, – вот он передал его в руки своего главного контрразведчика, из которого в случае чего можно сделать «стрелочника».
– Я думаю, вы правильно поступили, назначив главным Ронге. Из его рук уж точно никто не ускользнет. Главное, чтобы он не переусердствовал, – сказал Николаи и как в воду глядел.
С интервалом в несколько дней шеф германской разведки получил из Вены еще два сфабрикованных австрийцами письма самого различного содержания, основная цель которых была во что бы то ни стало уличить получателя в шпионстве. Направляя с этими письмами сотрудника в почтовое ведомство, он подумал про себя: «Видно, майор Ронге и в самом деле решил землю рыть, но выявить русского агента во что бы то ни стало. А свою довольно некачественную, дилетантскую работу прикрывает количеством писем-ловушек. Он расставляет их, словно капканы. Только настоящий профессионал все эти ловушки обойдет и, получив письмо, оставит Эвиденцбюро с носом». И здесь майор Николаи был недалеко от истины. Впрочем, все по порядку.
В середине мая из Вены поступило долгожданное известие о том, что схвачен с поличным получатель письма. Им оказался никому не известный чиновник, который не имел никакого отношения к военным и государственным секретам.
– Задержанный молчит, – сообщил в заключение австрийский полковник, – но майор Ронге развяжет ему язык.
– Только не переусердствуйте, господин полковник, – вновь предупредил коллег Николаи, – не то вы лишитесь единственной нити, ведущей к русскому агенту. Скорее всего это его помощник…
– Я тоже так думаю и обещаю, что через день мы будем знать имя предателя.
Неожиданный ночной звонок разбудил Николаи. Не открывая глаз, он нащупал трубку телефона.
– Срочный звонок из Вены. Будете говорить? – послышался заспанный голос телефонистки.
– Соединяйте, – сказал, окончательно просыпаясь, Николаи и мельком взглянул на часы, которые показывали два с четвертью пополуночи.
– Господин майор, – срывающимся от волнения голосом прокричал Урбанский, – мы знаем имя предателя!
– Поздравляю вас! Но зачем же будить меня посреди ночи, – недовольно проворчал Николаи, – могли бы позвонить и утром.
– Я бы никогда не позволил себе звонить вам в такой поздний час, если бы не экстраординарная новость. Дело в том, господин майор, что получатель письма наконец-то признался, что выполнял поручение моего бывшего заместителя, полковника Редля… Подробности этого дела я отправляю вам с курьером. Спокойной ночи, господин майор!
– Какая теперь спокойная ночь, – пробурчал Николаи, положив трубку на место, – разве после такой вести заснешь.
2
Ворочаясь в постели, Николаи вдруг вспомнил свою первую встречу с Редлем в Вене, куда прибыл после окончания Берлинской академии для изучения опыта австрийских спецслужб. О незабываемом походе в Венскую оперу. Об обворожительной русской балерине Кшесинской, которая гастролировала тогда в Вене. О знакомстве с прелестными балеринами, которые, увидев Редля, кинулись его обнимать как самого завзятого театрала. Он и познакомил его с одной из девиц, по имени Зи-Зи, с которой обер-лейтенант Николаи и проводил потом вечера после изнурительной и нудной работы с документами в архиве Эвиденцбюро. Никто, даже жена не знала об этом его легком увлечении. А Редль многозначительно молчал, тем самым давая понять, что личные дела коллег его не касаются. Наверное, поэтому Вальтер всегда был ему чем-то симпатичен. Не только из-за своей лощеной, великосветской внешности, но и за то, что с особым усердием выполнял некоторые служебные просьбы своего германского коллеги еще до того, как между Эвиденцбюро и германской разведкой установились тесные рабочие связи и постоянный обмен разведывательной информацией.
После того как Редль возглавил агентурный отдел Эвиденцбюро, Николаи не переставал удивляться его успехам в этой сложной и кропотливой работе. Только благодаря его стараниям и удаче были раскрыты несколько шпионских организаций, работающих главным образом на Италию и Францию, агентурным путем получены планы развертывания русских войск в приграничных районах российской империи. Все это не могло быть не замечено руководством Эвиденцбюро, и вскоре Редль стал подполковником, был награжден орденом Железной короны III степени. Несмотря на то что он все выше и выше взлетал по служебной лестнице, Николаи не завидовал ему. Он знал, что рано или поздно он тоже добьется своего и станет во главе германской разведки. А еще он знал, что в Вене у него есть верный товарищ, который всегда поможет в решении сложных и запутанных задач разведки…
Так и не сомкнув глаз, Николаи, стараясь не разбудить супругу, тихонько направился в столовую. Хотел открыть буфет, где у него стояло несколько бутылок шустовского коньяка, который полюбился ему еще в Петербурге и который теперь ему поставлял знакомый лавочник. Но дверца не поддавалась.
«Опять Мария хочет уберечь мое здоровье, – с теплотой в душе подумал Николаи о супруге, – благо, что она до сих пор не догадывается о том, что вскрывать с помощью подручных средств самые сложные замки разведчиков учат еще в самом начале их секретной карьеры».
Достав из шкафа вилку для устриц и ловко поддев язычок замочка, открыл буфет. Достав начатую бутылку, он налил коньяк в серебряную рюмочку и сразу же опрокинул в рот. По телу разлилась теплая волна, заставив чаще биться сердце и функционировать мозг.
«Может быть, все это просто роковая случайность? – задал он себе вопрос. – Ну, конечно, и охотничьи собаки ошибаются, когда идут по следу зверя, а человеку и подавно свойственно ошибаться».
Но это умозаключение не удовлетворило Николаи, и он, верный своему принципу во что бы то ни стало докапываться до сути, еще раз прокрутил в голове свой разговор с Редлем в ресторане отеля «Кломзер», то, как подполковник явно смутился, услышав вопрос о происхождении его богатства. Сопоставил этот факт с необычными для разведчика удачами, тем, как Редль в ходе их периодических встреч и служебных разговоров незаметно подводил разговор к русской теме. Все это раньше не вызывало в голове германского разведчика никаких подозрений. Только теперь, сопоставив известные ему факты из жизни подполковника Редля, Николаи допустил, что австрийский офицер, возможно, был завербован русской разведкой.
«Что же могло стать причиной падения Редля, – напряженно думал он, опрокинув в рот, не закусывая, третью рюмку коньяку, – неужели деньги? Или, может быть, что-то другое». Николаи вдруг вспомнил, что докладывал ему однажды берлинский полисмен о проделках этого австрийского офицера в притоне гомосексуалистов. Было это год назад, когда Редль приезжал в Берлин, чтобы ознакомиться с материалами подозреваемого в шпионаже французского отставного капитана Ларгье, которым занималось и Эвиденцбюро. Тогда он не придал этому довольно щекотливому делу никакого значения, посчитав, что его давний товарищ просто пошел на поводу у своих новых немецких друзей и собутыльников, в то время как он, обремененный семьей и службой, просто не имел возможности скрасить долгие и тоскливые берлинские вечера.
