Шли мы часа два. Следы были четкие – то отпечаток сапога, то волокна верблюжьей шерсти от халата, оставшиеся на сосновом стволе. А потом потянуло дымком.
Рассмотрев проблеск огня далеко впереди, мелькнувший между деревьями, я мягко отшагнул – и нос к носу столкнулся с хазарином.
Это был уже немолодой человек в шлеме византийской работы и в длинном кожаном панцире, обшитом кругляшами, нарезанными из конских копыт. Руку он держал на мече – прямом клинке с односторонней заточкой.
Все это я разглядел в мельчайшую долю мгновения и отпрянул.
Я тупо не поспевал выхватить меч, а вот клинок степняка уже почти покинул ножны. В этот момент стрела вошла хазарину в грудь, отбрасывая его на толстый слой лежалой хвои.
– Х-ха! – выдохнул «живой труп».
– Тамьян! – позвали из леса.
– Ага! – невнятно откликнулся я, на пальцах показывая отрокам: ты туда, а ты сюда.
Из-за деревьев показались двое хазар. Они несли по охапке сучьев каждый, глядели на них и в унисон качали головами – на их родине дерево было большой ценностью, а здесь оно валяется под ногами.
Того искателя хвороста, что шел слева, снял Тойво. Правого убил я – сделал выпад и вогнал острие меча в горло хазарину.
В этом времени римская метода – колоть мечом – была не в чести. Мечом рубили, и частенько кончик клинка был туповат. А вот у меня – остёр. Я ведь на шпагах учился фехтовать, а саблей занялся только в старших классах.
Вот я пишу это и совершенно не испытываю сильных эмоций по убитым. Не ужасаюсь, наоборот – чувствую удовлетворение.
Было у нас двадцать врагов плюс один тархан-таракан, а стало их всего-то восемнадцать. Теми тремя коневодами мы займемся на обратном пути, а пока где-то тут, в прямой досягаемости наших мечей и луков, числится пятнадцать особей, приговоренных князем Олегом к смерти. Приговор приводится в исполнение.
Неожиданно послышалось дикое ржание, перешедшее в визг. И тишина.
Раздались громкие голоса, хряск топора, и через минуту я увидел парочку хазар, тащивших на перекладине заднюю ногу коня. Видать, несколько животин они прихватили с собой в качестве живых консервов.
Тоже верно. Полноценное питание…
Я сделал знак, и две стрелы прикончили мясников. И тут закричал третий. По всей видимости, призывая к оружию.
Среди деревьев замелькали хазары, они на ходу вытаскивали мечи или топорики на длинных рукоятках.
– Мечи к бою! – рявкнул я. – Щиты сбить! Тойво, Лют, не ждите! Стреляйте!
Три или четыре стрелы мои лучники успели-таки выпустить, и те не пропали зря, ранив или убив хазар. Но десяток орущих кочевников навалились-таки на отроков, и пошла веселуха.
Загрохотали щиты, отбивая удары, залязгали мечи. Самый прыткий хазарин, увернувшись от секиры Мала, скакнул ко мне, замахиваясь топориком. Я выставил щит ребром, принимая удар, и пырнул вражину мечом в бедро.
Меч погрузился в живую плоть на глубину ладони – кровь хлынула, как вода из крана, только была она красной и тягучей. Хазарин заорал, падая на одно колено, а я тут же упал на оба своих и ударил противника мечом в пах, под задравшуюся кольчугу. Степняк содрогнулся, но я не досмотрел чужую смерть – выдернув меч, вскочил, едва поспевая вскинуть щит.
Страшный удар топора почти развалил его – мою руку спас бронзовый умбон, торчавший посередине щита. Стряхнув щит, я выхватил левой рукой нож и полоснул по секироносцу.
Тот как раз замахивался, и движение вышло смазанным – хазарин прянул в сторону, так что широкое лезвие топора просвистело сбоку.
Всем хороша секира, а как она крушит щиты и кости! Вот только инерция у нее порядочная – просто так не остановишь, как тот лом, против которого якобы нет приема. Короче, мгновения мне хватило, чтобы вонзить меч хазарину под мышку. Ему это очень не понравилось, и он умер от огорчения.
Резко оглянувшись, я увидел, что стремительно начавшийся бой столь же быстро заканчивается.
На Мала наседало двое, отрок отбивался секирой, и похоже, для него проблем с инерцией не существовало. А вот раненый Воист, с безжизненно повисшей рукой упал, и его противник, здоровенный хазарин, уже взмахнул мечом. Лезвие блеснуло на солнце, а в следующую секунду прогремел выстрел.
Я даже не сразу понял, что сжимаю в руке пистолет. Когда я успел его вытащить? На рефлексе выхватил.
Хазарин, как стоял со вздетым мечом, так и рухнул, чуть не придавив своей тушей отползавшего Воиста.
Я, конечно, тут же спрятал пистолет – негоже простым смертным знать маленькие тайны магии.
Тяжело дыша, поднял отброшенный мною меч и тщательно вытер лезвие о хазарский халат, чтобы не заржавело.
Отроки сбились в кучу, озираясь и будто не веря, что это они, своими руками, покрошили столько вражья. Трое хазар стояли на коленях, воздевая руки – сдаемся, мол!
– Спроси, кто из них Каридах, – велел я.
Все трое были в богатых халатах, в шлемах с золотой инкрустацией – явно не рядовые воины. Каридахом оказался маленький, щуплый человечек – «полтора метра с кепкой».
– Этого оставить, остальных в расход.
Прогудели тетивы, и хазары пополнили список «груза 200».
– Возвращаемся, – устало сказал я.
* * *
Обратно мы двинулись не сразу. Сначала перевязали Воиста и еще троих из наших, раненных легко. Собрали целые тюки броней и оружия, а напоследок сняли скальпы.
Эти страшненькие «вещдоки» мы упаковали в отдельный узелок.
Думаете, все? Связали тархана и потопали с победой? Не-ет…
Перед уходом мы основательно подкрепились жареной кониной, сдобренной травами – пропадать, что ли, хазарской кулинарии?
Лепешки, правда, зачерствели, но нам они показались свежайшими.
И лишь потом мы направились домой. На полдороги у моего десятка была забавная встреча – по ручью, гикая и свистя, проскакали отряды Алка и Фроутана, гнавшие целый табун оседланных хазарских лошадей.
Очень гордые, отроки кричали и хвастались, как они победили страшных хазар. Аж троих.
– Догоним? – воскликнул Мал.
– Зачем? – усмехнулся я. – Пускай себе тешатся.
Отрок помялся, посопел и показал мне пулю. Наверное, пока я ел, он ее тайком вырезал у громилы-хазарина.
– Можно, я твою стрелу себе оставлю? – сказал он просительно. – Гюрята говорит, это сильный оберег!
– Оставь, – улыбнулся я.
– Ой, спасибо!
И мы не торопясь потопали к Верхоталью. Каждый из нас тащил на себе вьюк с трофеями, я тоже, а Мал еще и тархана вел на веревке, как на поводке.
Солнце клонилось к закату, когда мы дошли до деревни. Первым нас встречал Хотен – выскочил, заметался, замахал руками, забежал обратно, и тут уж все валом повалили – мужики, бабы, дети малые.
