Хотя его не повышали в звании, Маршалл постепенно заслужил славу прекрасного организатора и администратора. Это была, мягко говоря, не самая блестящая сторона военной службы. В 1912 году он организовал в США маневры 17 тысяч офицеров и солдат. В 1914 году во время учений на Филиппинах под его командованием десант из 4800 человек тактически обошел и победил превосходящий по численности контингент противника.
В Первую мировую войну Маршалл служил помощником начальника штаба Американских экспедиционных войск при 1-й пехотной дивизии во Франции. Это была первая дивизия армии США, воевавшая на территории Европы, и вопреки распространенному мнению Маршалл повидал больше сражений и укрылся от большего числа ядер, снарядов и газовых атак, чем многие другие американцы в этой войне. Его обязанностью было докладывать в штаб о снабжении, расположении и боевом духе американских солдат.
Большую часть времени он проводил на фронте или на прифронтовых территориях во Франции: спускался в окопы, разговаривал с солдатами и отмечал, чего не хватает на передовой.
Едва вернувшись в штаб, он отправлял рапорт начальству и начинал планировать логистику для следующей массовой переброски людей на фронт или с фронта. Однажды он организовал операцию по перемещению 600 тысяч солдат и 900 тысяч тонн продовольствия и боеприпасов из одного сектора фронта в другой. Это была самая сложная логистическая задача за всю войну, и успех Маршалла наградил его прозвищем Волшебник.
В октябре 1917 года подразделение Джорджа Маршалла посетил генерал Джон Блэкджек Першинг, командующий армией США. Першинг набросился с критикой за плохую подготовку и неудовлетворительные успехи на непосредственного командира Маршалла генерала Уильяма Сиберта и начальника его штаба, который всего два дня как заступил на должность. Маршалл, находившийся тогда в чине капитана, решил, что пора «пожертвовать пешкой». Он вышел вперед и попытался объяснить ситуацию командующему. Першинг, к тому времени уже разъяренный, велел Маршаллу замолчать и повернулся к выходу. Тогда Маршалл сделал то, что могло стоить ему всей карьеры. Он положил руку на плечо Першингу, чтобы не дать тому уйти. Он стал горячо возражать пожилому генералу и подробно рассказал ему об оплошностях собственного штаба Першинга, о недостаточном снабжении, о неверной диспозиции, о нехватке автотранспорта и о многих других проблемах, на которые следовало обратить внимание.
Повисла долгая пауза. Все были ошеломлены дерзостью Маршалла. Першинг строго посмотрел на него и ответил примирительным тоном: «Что ж, вы должны понимать, какие у нас трудности».
Маршалл выпалил в ответ: «Да, генерал, но они у нас возникают каждый день и по нескольку раз за день, а решать их все приходится по ночам».
Першинг ничего не сказал и сердито удалился. Сослуживцы Маршалла поблагодарили его за то, что он вступился, и посетовали на то, что его карьере конец. Но Першинг запомнил молодого человека, взял его к себе на службу и стал его главным наставником.
Маршалл был потрясен, получив письмо, в котором ему предписывалось перейти в Главный штаб в Шомоне. Он жаждал повышения, которое поставило бы его во главе боевого подразделения, но немедленно собрал вещи и попрощался с людьми, с которыми служил плечом к плечу больше года. Среди служебных рапортов Маршалл улучил минуту, чтобы написать необычно сентиментальное описание своего отъезда:
Трудно было сдержать чувства перед этими людьми, с которыми я так близко работал больше года во Франции. Мы вместе были узниками обстоятельств, и превратности судьбы, похоже, крепко привязали нас друг к другу. Я смотрю, как они собрались в широких дверях шато. Дружеские шутки и добрые слова прощания, которые я слышал, садясь в кадиллак, глубоко отпечатались в моем сознании, и я уехал, едва решаясь задуматься, где и когда мы встретимся вновь
.
Шесть дней спустя 1-я пехотная дивизия участвовала в масштабной контратаке, которая заставила отступить германскую армию, и за 72 часа большинство людей, стоявших тогда в дверях шато, все полевые командиры, командир батальона и четыре лейтенанта 1-й дивизии погибли или были ранены.
В 1918 году во Франции Джордж Маршалл почти дослужился до звания бригадного генерала. Но война закончилась, и первую звезду он получил только через 18 долгих лет. Маршалл вернулся домой и пять лет служил при Першинге в Вашингтоне, занимаясь бумажной работой. Командиры менялись, а он еще долго оставался в одном и том же звании. Но все это время Маршалл профессионально совершенствовался ради служения своему институту — армии США.
Институты
Сегодня редко встретишь человека с институциональным мышлением. Мы живем в эпоху недоверия к институтам, когда к крупным организациям относятся скептически. Отчасти потому, что мы не раз становились свидетелями того, как эти институты не справляются со взятыми на себя обязательствами, а отчасти потому, что в эпоху большого «я» индивид уверенно занимает первое место. Мы ценим свободу передвигаться в любом направлении и вести такую жизнь, какую выбираем, поэтому не спешим подавлять свою индивидуальность в угоду бюрократической системе или организации. Цель мы, как правило, видим в том, чтобы жить как можно более полной и разнообразной жизнью, по своему усмотрению переходя от организации к организации. Смысл жизни современного человека — поиск себя, того, что он созидает и в чем участвует, в возможности безграничного выбора.
Мы восхищаемся стартапами, радикальными реформаторами и бунтарями. Чуть меньшим престижем пользуются те, кто призывает к постоянному обновлению и преобразованию институтов. Крупные организации со своей жесткой иерархией представляются динозаврами. Такой менталитет способствует упадку институтов. Как отметила редактор Тина Браун, если всех призывают мыслить нестандартно, следует ожидать, что стандарты начнут разваливаться.
Такие люди, как Джордж Маршалл, обладают совершенно иным мышлением. Для них первичная реальность — это общество, набор институтов, которые существуют на протяжении жизни многих поколений. Человек появляется на свет не в чистом поле, не в изоляции от социума, а в контакте с набором перманентных институтов, таких как армия, церковь, наука или профессии, например фермера, строителя, полицейского, преподавателя.
Жизнь — это не прогулка по полю. Это взаимодействие с немногочисленными институтами, которые укоренились до вашего рождения и надолго вас переживут. Жить означает принять дары прежних поколений и взять на себя ответственность сохранить и усовершенствовать институт, чтобы затем передать его следующему поколению.
Каждый институт предполагает определенные правила, обязанности и стандарты. Журналистика воспитывает привычку, позволяющую репортеру держать интеллектуальную дистанцию от тех, о ком он пишет. Ученые используют определенные методы, чтобы постепенно углублять знания. Учителя одинаково относятся ко всем ученикам и вкладывают свое время в их развитие. Подчиняясь субординации институтов, в которых мы действуем, мы становимся собой. Традиции института задают порядок внутреннему миру и помогают совершать правильные поступки. Следуя обычаям института, мы не одни — нас принимают в сообщество, которое преодолевает рамки времени.
