Внешняя учтивость сочеталась у Маршалла с внутренней установкой на вежливость. Французский философ Андре Конт-Спонвиль видит в вежливости источник великих добродетелей: «Нравственность подобна вежливости души, этикету внутренней жизни, кодексу долга»
. Это набор проверенных приемов, который делает человека отзывчивым.
Джордж Маршалл неизменно был отзывчив, но из-за своей строгости с трудом приобретал друзей. Он не выносил сплетен, не любил непристойных анекдотов и не завязывал необременительных приятельских отношений, которые так легко давались Эйзенхауэру.
Один из первых биографов Маршалла Уильям Фрай писал:
Маршалл был из тех сдержанных, дисциплинированных людей, которые и мотивацию, и награду обретают глубоко внутри себя, которым не требуются ни поощрение, ни аплодисменты публики. Такие люди ужасно одиноки, поскольку лишены той возможности облегчать душу, какой пользуется большинство, делясь со множеством людей своими мыслями и чувствами. Несмотря на всю свою самодостаточность, такие люди ощущают в себе пустоту, но, если им повезет, у них в жизни находится один-два человека, которые ее заполняют. Обычно не больше двух: сердце открывается любимому человеку, ум — другу
.
Реформатор
Джордж Маршалл отвлекся от своего горя, только получив назначение, которое потребовало концентрации всех его сил. В конце года его попросили возглавить программу подготовки пехотинцев в Форт-Беннинге. Маршалл, консерватор по натуре, не был традиционалистом, когда дело касалось практической деятельности. Он неизменно боролся в армейской жизни против того, что воспринимал как угнетающий традиционализм. За четыре года на этой должности он кардинально изменил процесс подготовки офицеров, а поскольку многие из ключевых командиров Второй мировой войны проходили обучение в Форт-Беннинге как раз при Маршалле, он кардинально изменил и всю армию США.
Учебный план, доставшийся ему от предшественников, основывался на абсурдном предположении, что офицеры в бою располагают полной информацией о диспозиции своих войск и противника. Маршалл отправлял офицеров на маневры с устаревшими картами или вовсе без них и говорил, что на настоящей войне карт либо не будет, либо от них будет больше вреда, чем пользы. Он учил, что главный вопрос не в том, какое решение принять, а в том, когда его принять. Удовлетворительное решение, принятое вовремя, ценнее, чем идеальное решение, принятое слишком поздно. До Маршалла преподаватели заранее писали лекции и просто зачитывали их студентам. Маршалл запретил это делать. Он сократил учебник по системам снабжения со 120 страниц до двенадцати, чтобы облегчить подготовку гражданских специалистов и дать нижестоящим командирам больше свободы действий.
Но даже успех и реформы в системе военного образования не приблизили его к следующему званию. В армии того времени действовал принцип старшинства. Однако по мере того как в тридцатые годы все отчетливее проступала фашистская угроза, личные заслуги стали больше приниматься в расчет. В конце концов Маршалла повысили сразу на несколько ступеней, в обход старших, но менее популярных офицеров, и он оказался в Вашингтоне, у самой вершины власти.
Генерал
В 1938 году Франклин Рузвельт созвал совещание кабинета, чтобы обсудить стратегию наращивания вооружений. Президент утверждал, что в грядущей войне успех будет зависеть от мощи авиации и флота, а не сухопутных войск. Он обращался к каждому из присутствовавших по очереди, и в основном с ним соглашались. Наконец он обратился к Маршаллу, новому заместителю начальника штаба: «Вы согласны, Джордж?»
«Прошу прощения, господин президент, но я совершенно не согласен». Джордж Маршалл высказался в защиту сухопутных войск. Изумленный Рузвельт объявил совещание закрытым. Больше президент не позволял себе обращаться к Маршаллу по имени.
В 1939 году Рузвельту предстояло назначить нового начальника штаба — прежний выходил на пенсию. Маршалл в то время занимал 34-е место по старшинству, но именно он стал одним из двух главных претендентов на этот пост — высший в американской армии. Вторым кандидатом был Хью Драм, талантливый, но несколько самодовольный полководец. Драм развернул огромную кампанию в свою поддержку: заручился рекомендациями и организовал серию хвалебных статей в прессе. Маршалл отказался заниматься саморекламой и не позволил другим агитировать за него. Но у него были влиятельные друзья в Белом доме, самым важным из которых был Гарри Хопкинс
[32], доверенное лицо Рузвельта и идейный вдохновитель «Нового курса». Рузвельт выбрал Маршалла, несмотря на то что недолюбливал его.
Война — это череда ошибок и разочарований. В преддверии Второй мировой Маршалл понял, что придется безжалостно изгонять некомпетентных командиров. «Я не могу позволить себе роскошь чувствовать, — говорил он своей второй жене Кэтрин Таппер Браун. — Мое дело — это холодная логика. Чувства — это не для меня. Я не могу позволить себе рассердиться, это было бы гибельно — на гнев уходит слишком много сил. Мой разум должен быть ясен. Я не могу выглядеть усталым»
.
Кадровая чистка была жестокой. Маршалл оборвал карьеру сотням сослуживцев. «Когда-то он был другом нашей семьи, но он погубил карьеру моего мужа»
, — жаловалась жена одного из высокопоставленных офицеров, после того как ее мужа отстранили. Однажды вечером Джордж признался Кэтрин: «Я так устаю говорить “нет”, это отнимает столько сил». Организуя свой отдел перед надвигающейся войной, Маршалл замечал: «Нелегко указывать людям на их ошибки. <…> Но кажется, что я целыми днями только и занимаюсь этим тяжким, нелегким делом»
.
Классикой жанра стала пресс-конференция Джорджа Маршалла в Лондоне в 1944 году. Он вошел в комнату без всяких бумажек и начал с того, что попросил всех репортеров по очереди задать свои вопросы. Выслушав около тридцати вопросов, Маршалл подробно рассказал о ситуации на фронте, описал положение в целом, остановился на стратегических целях и технических деталях. Произнося несколько фраз, он переводил взгляд на новое лицо. Через 40 минут он объявил пресс-конференцию оконченной и поблагодарил репортеров за уделенное ему время.
Во Второй мировой войне было много ярких полководцев, таких как Макартур и Паттон, но большинство, как Маршалл и Эйзенхауэр, держались в тени. Они были превосходными организаторами, а не блестящими публичными ораторами. Маршалл не выносил генералов, которые кричали и били кулаком по столу. Он предпочитал носить простой мундир, а не парадную форму, увешанную килограммами наград, в какой красуются современные генералы.
Маршалл заслужил потрясающую репутацию. Общее мнение выразил военкор CBS Эрик Севарид: «Этот неповоротливый, неказистый человек был наделен огромным умом, гениальной, сверхъестественной памятью и чистотой христианского святого. Его спокойная харизма заставляла стушеваться любого, а его самоотверженная преданность долгу была неподвластна общественному мнению или личным привязанностям»
. Спикер Палаты представителей США говорил, что ни один другой американец не имел такого влияния на Конгресс: «Это человек, который говорит правду, как ее видит». Госсекретарь Гарри Трумэна Дин Ачесон отмечал, что «первое, что все вспоминают о генерале Маршалле, — это его необыкновенная порядочность».
