У дома стоял Андрей. Это ее удивило. Обычно он провожал ее по утрам, по вечерам он не появлялся. Не случилось ли чего? Она поманила его к себе.
– Послушай, мальчик, – устало сказала Марина, – неужели тебе нечем заняться? Пойди на дискотеку, встречайся с подружками, читай книги – жизнь так прекрасна. А ты вместо этого дежуришь у дома старой бабы, которая годится тебе в мамы.
– Это мое дело, – упрямо сказал, чуть покраснев, Андрей. И затем почти дерзко: – Вы мне нравитесь.
– И ты мне нравишься, – сказала она, – но это не значит, что нужно постоянно дежурить у моего дома. Хотя подожди. Может, ты мне поможешь?
Он согласно кивнул. Конечно, он готов помогать ей сколько угодно.
– Я не успела купить хлеб, – сказала она, улыбаясь, – ты не можешь сходить в булочную?
– Только не предлагайте мне денег за хлеб, – пробормотал он в ответ, широко улыбаясь. Ей так нравилась эта чистая, светлая улыбка. – Какой вы любите? Белый или черный?
– Давай «Бородинский», – попросила она, – только быстрее возвращайся, уже поздно. Булочная за углом.
– Буду через минуту. – Он сорвался с места. Она проводила его грустным взглядом. Красивый молодой мальчик. Как и ее сын. Воспоминания о сыне было особенно тягостными. Конечно, его обо всем предупредили. Он обязан рассказывать всем, что его мать работает в закрытом научно-исследовательском институте. Но это все равно большой риск. Вольно или невольно она втянула и своего мальчика в эту непростую операцию. Ведь Елизавета Алексеевна помнила ее сына, и нельзя было подставлять вместо реального мальчика чужого агента. У Добронравовой даже где-то хранились их совместные фотографии.
Марина уже повернулась, чтобы войти во двор, когда увидела выходившего из арки человека средних лет с той стертой внешностью, какая обычно бывает у агентов, ведущих наружное наблюдение.
– Добрый вечер, Марина Владимировна, – вполголоса сказал агент, – идите домой. Не задерживайтесь на улице.
– Почему? – не поняла она.
– Ваш молодой ухажер путает нам все карты. Ему сейчас объяснят, чтобы он здесь не появлялся.
– Как это объяснят?
Агент взглянул на нее и отвел глаза. Она нахмурилась.
– Вы хотите его ликвидировать?
– Ну что вы? – изумился агент. – У него отец известный дипломат. Мы давно не прибегаем к подобным методам. Идите домой. Его просто немного поучат.
– Идиот! – Она оттолкнула агента обеими руками и, повернувшись, побежала к булочной. Бежать на каблуках было неудобно, и она скинула обувь, отбросив дорогие туфли в сторону. За поворотом у стены стоял Андрей, а два здоровяка методично и жестоко избивали его. Он пытался защищаться, как-то отбиться, но против профессиональных громил был бессилен. Его жалкие попытки отбиться только раззадоривали нападавших. Один из них сильно ударил Андрея в нос, и у того пошла кровь, капая на тротуар.
– Хулиганы! – закричала какая-то старушка.
– Негодяи, – Марина бросилась на одного из нападавших. Тот явно не ожидал нападения: резкий удар сумкой в лицо, второй удар в пах. Он согнулся от боли. Второй обернулся с лицом, перекошенным от ярости, и… замер, очевидно, узнал Марину. Он схватил своего напарника и, уже не обращая внимания на его стоны, потащил куда-то в сторону.
Марина достала носовой платок, подошла к Андрею.
– Ваш хлеб, – сказал он, улыбаясь разбитыми губами и протягивая ей хлеб, который он прятал от нападавших. Это растрогало ее до слез.
– Спасибо, – сказала она, протягивая ему носовой платок, – у тебя кровь идет из носа.
– Ничего, – он достал свой платок, – говорят, что это даже полезно.
– Посмотри, в каком ты виде, – вздохнула она, словно перед ней стояло ее собственное дитя, – пошли со мной. Сегодня ты вел себя как благородный рыцарь, спасая мой хлеб. А почему они на тебя напали? – лицемерно спросила она, прекрасно понимая, кто и почему напал на Андрея.
– Не знаю, – искренне удивился он. – Я заметил их еще в булочной. Они всех задирали, задели молодую женщину. Я сделал им замечание. Ну вот они и решили… а ведь, кажется, не были даже пьяны.
– Пошли, уже поздно, – подтолкнула она его к дому.
– Вы здорово деретесь, – сказал он с восхищением, – я от вас такого не ожидал… А почему другой так вас испугался?
– Наверно, понял, что я выцарапаю ему глаза, – пошутила Марина, – идем быстрее, уже поздно. У тебя вся рубашка в крови.
Когда они наконец поднялись в квартиру, она провела его в комнату, достала из аптечки вату, бинты, йод.
– На куртке только одна капля крови, – сказала она, внимательно осматривая парня, – это можно убрать. Не так заметно. А вот рубашка у тебя вся в крови. Снимай, – приказала она, – я брошу ее в стиральную машину. Но тебе придется два часа провести здесь.
Он улыбнулся. Кажется, ситуация ему нравилась.
– А брюки снимать? – пошутил он разбитым ртом. – У меня, кажется, несколько капель попало на джинсы.
– Ничего, – деловито сказала она, – дома постираешь. Сиди смирно и не дергайся.
От его одежды даже пахло сыном. Она помнила запах сына, запах единственного мужчины, который столько лет был с ней рядом. Его отца она помнила все время, но он был словно фантом, когда-то возникший в ее жизни, а затем исчезнувший навсегда. Несколько друзей, которые появлялись потом, не занимали и одной десятой ее души, отданной навсегда сыну. Даже Сергей Кочегин, с которым она встречалась последние годы, и тот не шел в счет.
Она ездила с сыном на всевозможные курорты, устраивала его в лучшие школы, покупала ему лучшие книги. Мальчик рос наблюдательным и любознательным.
Иногда он спрашивал про своего отца, и она рассказывала, что отец погиб много лет назад, еще до его рождения. Став старше, он требовал его фотографий, и она, найдя наконец карточку малоизвестного французского актера тридцатых годов, выставила ее в серванте. Это было смешно и глупо, но ничего другого она придумать не могла.
Она хорошо помнила день, когда он впервые заперся в ванной. И услышала оттуда какие-то непонятные звуки. Он долго не открывал дверь. А потом так же долго мыл руки, не отвечая на ее вопросы. С этого дня он начал меняться. Она замечала это по его трусам, по его простыням, но молчала, понимая, что нельзя оскорблять сына никакими намеками. Его физическое становление проходило у нее на глазах, и она часто мучилась вопросами, что именно в этом случае нужно сказать сыну и как об этом можно сказать.
Однажды он пришел домой и, ошеломленный, рассказал о разговоре в школе. Оказывается, для рождения ребенка, кроме матери, нужен еще и отец, который делает страшные гадости матери, чтобы она родила. Марина хмуро выслушала сына, так и не опровергнув его рассказа. А через несколько месяцев, купаясь в ванной, она обнаружила, как он подсматривает за ней, чуть приоткрыв дверь. Тогда это ее разозлило. Но у нее хватило ума промолчать. Потом стало казаться ей даже забавным. В конце концов, мальчик должен был понять, чем именно мужчина отличается от женщины.
