– Спасибо. – Ей было почему-то грустно. Может, потому, что в годы ее молодости не было таких ресторанов в Советском Союзе и таких милых девушек-метрдотелей. Вместо них стояли швейцары из бывших офицеров Советской Армии и милиции, которые ставились у дверей только для того, чтобы не пускать толпящихся в очереди посетителей в ресторан. В отличие от всего остального человечества, где швейцары радовались каждому посетителю, в ее бывшей стране они были церберами у дверей.
За занавеской находились двое. Кудлин прилично смотрелся в сером костюме и темном галстуке, причем было видно, что этот дорогой галстук его тяготил. Но Марину интересовал его сосед. Среднего роста, немного мешковатый, редкие седые волосы, крупные очки в роговой оправе, узкий подбородок, длинноватый нос и непропорционально большие уши, прижатые к голове. Явно не красавец.
– Журавлев, Вениамин Денисович, – представился он, протягивая руку.
– Марина Владимировна Чернышева, – ответила она рукопожатием.
Кудлин отпустил ее провожатого кивком головы. Занавеска была задернута, и они остались втроем. Они сидели с одной стороны стола, рядом друг с другом. Было очевидно, что место напротив они оставили для нее, чтобы она в любом случае оказалась напротив Журавлева. Она так и сделала, сев напротив него.
– Мы уже сделали заказ, – сказал Кудлин. – Вы что любите – мясо, рыбу?
– Больше люблю мясо, но в последнее время предпочитаю рыбу, – улыбнулась она. Это был один из вопросов, которые они прогнозировали с Циннером. Он был уверен, что ее спросят именно об этом.
– Какой напиток вы предпочитаете? – снова уточнил Кудлин. – Вино, водку, пиво? Или что-нибудь другое?
– Текилу, – сказала она.
– Что? – изумился Кудлин. – Вы пьете текилу? – Он переглянулся с Журавлевым. Тот улыбался.
– Но почему текилу? Я думал, вы любите вино? – удивленно заметил Леонид Дмитриевич.
– Я жила в Южной Америке вместе с отцом, – ответила Чернышева, – правда, тогда я была совсем ребенком, но потом работала в Испании и приобщилась к этому напитку. Правда, много я не пью. Одну рюмку за вечер. Мне этого вполне достаточно. Но если здесь нет текилы…
– Есть, конечно, – поспешно сказал Кудлин.
Когда к ним подошел официант, он довольно быстро сделал заказ, попросив принести текилу, вино для Журавлева и пиво для себя.
– Мне сказали, что мы коллеги, – начал беседу Вениамин Денисович, не дожидаясь, пока официант выполнит заказ.
– Я читала ваши книги, – кивнула Марина, – но не думала, что вы такой молодой.
– Спасибо за комплимент, – усмехнулся Журавлев, – но мне уже шестьдесят пять. Это я просто хорошо сохранился. Судя по вашему возрасту, вы годитесь мне в дочери.
– Наверно, – согласилась Чернышева, – или в ваши ученицы, если, конечно, вы согласитесь иметь такую нерадивую ученицу, как я.
– Отнюдь не считаю, что вы бесперспективный ученик, – вдруг сказал Журавлев. – Я был у вас на факультете, где вы защищали кандидатскую диссертацию, и знакомился с вашим трудом. Очень недурно. Очень. Особенно раздел, где вы пишете об отношениях внутри группы людей, попавших в экстремальную ситуацию. Мне понравились ваши выводы…
Она не стала комментировать его слова. Они неминуемо начали с самого главного – он хотел убедиться, что она, во-первых, специалист-психолог, а во-вторых, именно тот, кто работал над диссертацией. Ведь если ее подставили, тогда она ничего не могла знать о проблемах, поднятых в диссертации. Или хотя бы «поплыть» по конкретной тематике. Видимо, Рашковский и Кудлин хотели в первую очередь убедиться, что они действительно знакомы с Добронравовой уже много лет и женщине, которая называлась Мариной Чернышевой, не делали пластической операции «под Чернышеву».
Пока официант выполнял заказ, они разговаривали с Вениамином Денисовичем о ее диссертации. Дважды он намеренно оговорился, пытаясь проверить ее реакцию, и дважды она поправляла его, уточняя конкретные разделы, которые содержались в ее работе. Наконец Журавлев поднял бокал с вином.
– Надеюсь, что вы так же успешно завершите и свою докторскую диссертацию, – почти искренне пожелал он, и они выпили за это. Затем снова пошли расспросы о ее научной работе. Но когда официант принес огромное блюдо вареных раков, Журавлев вдруг сменил тему:
– А как вы смотрите на возможность работы в банке «Армада»? Как я понял, вас «сватают» на довольно высокооплачиваемую должность?
Она уловила предостерегающий взгляд Кудлина. Очевидно, Вениамину Денисовичу не уточняли, на какую именно должность ее выдвигают.
– В целом положительно, – усмехнулась Марина. – И подозреваю, что именно поэтому мне устраивают такой экзамен, – добавила она уже с некоторым вызовом.
– Зачем же так категорично? – мягко возразил Журавлев. – Это не экзамен, скорее собеседование. Мне интересны ваши взгляды на некоторые вещи, ваша позиция. Вы, очевидно, знаете, что господин Рашковский один из самых известных людей в стране, и он вправе рассчитывать на квалифицированного помощника, которому он будет доверять по многим вопросам.
– Но согласитесь, что это несколько унизительно, когда «смотрят вам зубы», перед тем как совершить покупку, – строптиво заметила Марина.
– Вы утрируете, – быстро вставил Кудлин, – все немного не так, как вам представляется.
– И все же не стоит так жестко комментировать наш разговор, – вставил Журавлев, – мы ведь коллеги, а наша сегодняшняя встреча – попытка проверить, насколько могут быть совмещены наши точки зрения.
Официант принес очередное блюдо. Это была жареная рыба, и она сразу взяла рыбный нож.
– Вы часто бываете в ресторанах? – спросил Журавлев, заметив ее движение.
– Не часто, – честно призналась она. – В Москве трудно ходить в рестораны одной. Да попросту небезопасно. А за границей я давно не была. Но рыбный нож от обычного отличать меня научили.
– Я заметил, – засмеялся Журавлев, – можно я задам вам несколько бестактных вопросов? Простите старика, если они покажутся вам недостаточно скромными.
– Ради бога, – лукаво улыбнулась она в ответ, – кажется, меня проверяют, как космонавта перед полетом. Не удивлюсь, если в конце нашей беседы у меня возьмут кровь на анализ.
Все трое расхохотались. Журавлев пригубил из своего бокала и продолжал:
– Вы такая эффектная и красивая женщина. Почему вы живете одна?
– Видите ли, в моем возрасте трудно найти спутника жизни. Говорят, что женщина с годами становится менее взыскательной, пытаясь прощать недостатки своего партнера. Но я так не могу. Поэтому еще не нашла свой идеал.
– Можно сказать, что вы в поиске? – улыбнулся он.
– Можно. Только не в активном. Скорее в пассивно-созерцательном, – теперь улыбнулась она.
– Я слышал, что ваш муж погиб много лет назад. Извините меня за назойливость, вы тяжело пережили его смерть?
