Книга Медальон Великой княжны, страница 23. Автор книги Юлия Алейникова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Медальон Великой княжны»

Cтраница 23

Громыхали летние грозы, палило солнце, дурманно пахло садами, дождики моросили, на единственное распахнутое окошко царских комнат по приказу Юровского поставили толстую решетку. Без всяких обсуждений. Просто пришли и поставили. Теперь им и вовсе как в тюрьме стало.

Когда Павел их в саду изредка видел, с ужасом замечал произошедшие в семействе перемены. Царь ходил всегда подавленный и угрюмый, и охранники отводили от него взгляды, выглядел он старым и каким-то рыхлым. И княжны были поникшие, растерянные, и даже наследник, которого иногда выносили в сад на руках, был каким-то скучным и подавленным. Словно навис над ними грядущий ужас, накрыл предчувствием, как тенью.

Из воспоминаний Я. М. Юровского:

«Внутренний распорядок во времени был такой: утром вставали до 10 часов. В 10 я являлся для того, чтобы проверить, все ли арестованные налицо. По этому поводу Александра Федоровна высказывала неудовольствие, что она не привыкла так рано вставать. Тогда я сказал, что могу проверять, когда она будет еще в постели. На это она заявила, что она не привыкла принимать, когда она лежит. А я заявил, что мне безразлично, как ей угодно, но проверять ежедневно должен.

Насколько мне удалось заметить, семья вела обычный мещанский образ жизни: утром напиваются чаю, напившись чаю, каждый из них занимался той или иной работой: шитьем, починкой, вышивкой. Наиболее из них развита была Татьяна, второй можно считать Ольгу, которая очень походила на Татьяну и выражением лица. Что касается Марии, то она не похожа и по внешности на первых двух сестер: какая-то замкнутая и как будто бы находилась в семье на положении падчерицы. Анастасия самая младшая, румяная, с довольно милым личиком. Алексей, постоянно больной семейной наследственной болезнью, больше находился в постели и поэтому на гулянье выносился на руках. Я спросил однажды доктора Боткина, чем болен Алексей. Он мне сказал, что не считает удобным говорить, так как это составляет секрет семьи, я не настаивал. Александра Федоровна держала себя довольно величественно, крепко, очевидно, памятуя, кто она была. Относительно Николая чувствовалось, что он в обычной семье, где жена сильнее мужа. Оказывала она на него сильное давление. В положении, в каком я их застал, они представляли спокойную семью, руководимую твердой рукой жены. Николай с обрюзгшим лицом выглядел весьма и весьма заурядным, простым, я бы сказал, деревенским солдатом.

Заносчивости в семье, кроме Александры Федоровны, не замечалось ни в ком. Если бы это была не ненавистная царская семья, выпившая столько крови из народа, можно было бы их считать простыми и незаносчивыми людьми. Девицы, например, прибегали на кухню, помогали стряпать, заводили тесто, или играли в карты в дурачки, или раскладывали пасьянс, или занимались стиркой платков. Одевались все просто, никаких нарядов. Николай вел себя прямо «по-демократически»: несмотря на то, что, как обнаружилось позднее, у него был в запасе не один десяток хороших новых сапог, он носил сапоги обязательно с заплатами. Немалое удовольствие представляло для них полоскаться в ванне по несколько раз в день. Я, однако, запретил им полоскаться часто, так как воды не хватало. Если посмотреть на эту семью по-обывательски, то можно было сказать, что она совершенно безобидна».

Глава 10

4 (17) июля 1918 г. Екатеринбург

А Павел мучительно ждал развязки, перебирая в голове фантастические планы возможного спасения семьи, и не верил в его возможность, и снова ждал. Ждал и дождался.

Город был на осадном положении. То и дело по улицам двигались артиллерия, пехота, несколько раз проходили мимо дома конные отряды. Все чаще среди товарищей, охранявших дом Особого назначения, заходили разговоры о том, как долго еще Белобородов с Голощекиным смогут удерживать город и что будет потом? Волновались, не спали ночами, ловили новости. Павел тоже не спал ночами, тоже ловил новости, но беспокоился он не о себе.

Второго июля в жизни Павла случилось неожиданное, прямо-таки волшебное событие. Он как раз в саду дежурил, когда семейство гулять вышло. В комнатах по приказу Юровского пришлые бабы мыли полы, а все семейство, кроме императрицы и Татьяны Николаевны (императрица вообще гуляла редко), вышло в сад. Никулин надзирал за царем и барышнями, а Юровский остался в доме следить за бабами.

Павел сразу заметил, что Мария Николаевна была какой-то беспокойной, то и дело поглядывала на Никулина, несколько раз встречалась с Павлом взглядом. И будто что-то сказать хотела, но не решалась. А тут вдруг возле ворот какой-то шум раздался, громкие разговоры, позвали коменданта. Никулин, велев охране смотреть в оба, пошел разбираться.

В это время Мария Николаевна ускорила шаг и, подойдя к Павлу, сунула ему что-то в руку.

— Это вам, на память, — шепнула она и поспешила догнать идущих по дорожке сестер.

Павел, у которого от ее близости, от запаха волос и голубого света глаз дыхание перехватило, продолжал стоять навытяжку, боясь моргнуть, чтобы не исчезло чудесное видение, крепко сжимая в руке что-то круглое и теплое. Он бы так и год простоял, да почувствовал затылком что-то недоброе. Обернулся. Так и есть. Курносов зубы скалит. Стоит в сторонке чуть позади и таращится. Павла в испарину бросило. Неужто заметил, как княжна памятку передала? Да нет, не мог. Он сзади стоял, чуть сбоку, справа, а княжна медальон ему в левую руку положила. Не мог заметить. Павел тут же сделал вид, что поправляет винтовку, затем за табаком в карман полез и заодно подарок в нагрудный карман опустил. А как только Никулин вернулся, в уборную побежал, чтобы рассмотреть подарок.

Оказался небольшой овальный золотой медальон на цепочке. А когда Павел его открыл, увидел в нем фотографический портрет Марии Николаевны, она сидела вполоборота, с длинными распущенными волосами, вся в белых кружевах. Павел так залюбовался изображением, что очнулся, лишь когда в дверь застучали.

— Ну чего застрял, вылазь давай! — грубо окликнули снаружи, и Павел тут же узнал голос Васьки Курносова.

— Ничего, подождешь. Запор у меня, — ответил ему Павел, спеша надеть медальон на шею и спрятать под гимнастерку.

— Да хоть понос! Вылазь, говорят!

А когда Павел выходил, таким взглядом его окинул внимательным, будто знал, зачем Павел в уборную ходил.

На следующий день Павел опять видел семейство на прогулке, но больше Мария Николаевна к нему не приближалась, улыбнулась издали, и все. Потом монахини из монастыря яйца принесли и сливки, и Павел очень радовался за наследника и княжон, что наконец-то комендант проявил к ним хоть какое-то сочувствие. А вечером уже после ужина Юровский зачем-то прислал в помещение команды в дом Попова поваренка Леньку Седнева, который с царской семьей все это время жил и с которым наследник играл. Павел попытался узнать, зачем мальчонку отправили, но никто толком ничего не знал, это уже сам Ленька шепнул Павлу по секрету, что к нему дядя приехал и комендант обещал им свидание устроить. Павел долго об этом размышлял, пытаясь понять, что затеял комендант, и если дядя приехал, то зачем Ленька до сих пор у них сидит и даже постель ему готовят. А если не приехал дядя, то что тогда? Павел весь вечер провел в необъяснимой тревоге.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация