У нас, наверху, я ничего подобного не видела. Выходит, это – продукт местного производства?
А потом заметила, что черные одежды Раалу сделаны из того же материала, и кое-что до меня, наконец, начало доходить.
– Хватит! – внезапно отрезал повелитель, когда брат прошипел-прощелкал что-то особенно резкое. – Будь добр в присутствии гостьи говорить на понятном ей языке!
– Ты совершаешь ошибку, – сбавил тон Раалу, снова одарив меня неприязненным взглядом. – Она не по праву надела эти одежды.
Гм. Значит, дело все-таки в платье. Может, проблема в цвете? В фасоне? Или в самом материале, который, к примеру, положено носить только высшей знати?
– Ведьма не проходит отбор, – хмуро отозвался владыка, незаметно сжимая мою руку. – Но она может быть нам полезна, поэтому я счел нужным позаботиться о ее защите. Тебе не хуже меня известны свойства саала.
Я навострила уши.
Саал? Что еще за саал? Это он о материале?
– Но она не вправе его носить, – упрямо набычился Раалу. Однако повелитель сделал резкий жест свободной ладонью, и его брат неохотно умолк.
– Идем, – обратился ко мне владыка, ненавязчиво подталкивая к двери. – Оракул ждет.
Я только вздохнула.
Ну и какого, спрашивается, рожна повелитель Таалу подарил мне платье, предназначенное для невесты? Разве что от безысходности? Наверное, других платьев во дворце просто не держат. А то, может, их даже нашили специально к отбору. Недаром же у них лиф так тянется – на любой размер налезет. Удобно, особенно если не знаешь габаритов нареченной.
Ведомая нахмурившимся владыкой, я послушно приблизилась к единственной двери и уже не удивилась, когда створки сами по себе начали открываться. Но вот когда изнутри пахнуло могилой, меня, надо признаться, передернуло.
Близость смерти нетрудно ощутить. Для таких, как я, она сродни внезапному порыву ветра, донесшегося из склепа и принесшего с собой запах тлена, пыли и чего-то неуловимо тревожного, от чего на мгновение замирает сердце. Когда человеку еще только-только грозит беда, этот запах едва заметен. Когда беда уже близко, даже слабая ведьма ее почувствует. А если невидимый меч занесен над чьей-то головой и вот-вот сорвется вниз, это ощущение становится таким острым, что хочется сбежать.
Именно такой запах я ощутила, когда перешагнула порог комнаты.
При этом само помещение оказалось на удивление небольшим. Всего-то шагов двадцать в длину и столько же в ширину. Причем большую его часть занимала просторная, застеленная белоснежными тканями и упирающаяся в противоположную стену кровать под роскошным балдахином. Ни единого окна здесь почему-то не имелось. Дверь – лишь та, через которую мы вошли. Из освещения – тускло горящий светильник у входа. А когда дверь за нашими спинами закрылась, его слабо трепещущий огонек дернулся и окончательно погас, резко усилив охватившее меня гнетущее чувство и создав впечатление, что здесь, во тьме, есть кто-то еще, помимо нас и умирающего оракула.
– Подойди, – вдруг послышался из темноты надтреснутый старческий голос. Разумеется, на эль-эллиле, так что неправильно понять было невозможно.
Я непроизвольно поежилась, когда одновременно с этим усилился и запах тлена, но все же заставила себя отпустить руку повелителя и сделала несколько неуверенных шагов.
Дмурт… ни демона же не видно! Моранам темнота наверняка не мешает, но мои глаза напрочь отказывались видеть. Вот уж когда мне пригодилась По – используя ее вместо клюки, я как слепая двинулась вперед, медленно и осторожно нащупывая пол перед собой, потом помело уперлось во что-то твердое, а тот же самый голос требовательно велел:
– Сядь.
Делать нечего. Так же осторожно нащупав край постели, я деликатно на ней примостилась, стараясь не думать, как это выглядит со стороны. Возбужденно вибрирующую метлу на всякий случай переложила в левую руку, а затем вопросительно воззрилась на то место, где должна была быть голова оракула.
– Зачем ты здесь? – проскрипел он.
– Хочу задать вам несколько вопросов…
– Тебе это ни к чему, – закашлялся, словно от смеха, прорицатель. – Ты ведь и сама способна найти ответы, не так ли?
Я ничуть не смутилась.
– Возможно. Но с вами это будет намного проще.
– Тоже верно, – одобрительно хмыкнул невидимый в темноте старик. – Только я не собираюсь облегчать тебе задачу.
– Почему? – искренне огорчилась я. – Вам что, жалко?
– Мой дар – это свеча, которая уже едва тлеет, – прошелестел он. – И ее нельзя зажечь по заказу. Оракул видит будущее, только когда в этом есть острая необходимость. И не видит, если изменить уже ничего нельзя. А у меня остались силы лишь на одно предсказание.
– Почему же вы тогда согласились со мной встретиться?
– Ты знаешь, что наш повелитель скоро умрет?
Я вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась, но в темноте силуэты моранов были почти не видны, не говоря уже о выражении их лиц. Но, судя по всему, они не особенно удивились, так что это даже хорошо, что я смолчала о своем предчувствии. Полагаю, о своей смерти Таалу и без меня уже был извещен.
– Все мы когда-нибудь умрем, – осторожно ответила я, пытаясь понять, куда клонит оракул. – Это неизбежно.
– Да. Но, как я уже сказал, далеко не любое будущее я могу увидеть.
Я напрягла извилины, а По неуверенно шевельнула помелом.
– Если вы видите только то, что может измениться… получается, повелителя еще можно спасти?
– Да.
– Хорошо. – Я перевела дух. Мысль о том, что для Таалу не все так безнадежно, принесла некоторое успокоение. – И как же это сделать?
– Ты знаешь, кто я? – неожиданно спросил оракул и вдруг без предупреждения сел. С неимоверным трудом, едва ли не со скрипом… но так неожиданно, что я инстинктивно отшатнулась, одновременно занося руку с метлой для удара. Предсказатель оказался настолько близко, что я наконец-то сумела его рассмотреть, а источаемый им запах тлена стал поистине непереносимым.
Нервно сглотнув, заставила себя поставить По на место и во все глаза уставилась на прорицателя – старик был не просто дряхлым… он выглядел так, словно его не одну тысячу лет терзала тяжелая болезнь. Высохший почти до костей. Белокожий. Абсолютно седой. С запавшими щеками, сморщенным ртом и изборожденной сотнями морщин кожей… почти мертвец, в котором каким-то чудом еще держалась жизнь. Или нежить, которую мы с сестрами столько лет старательно уничтожали. Только глаза у него еще оставались живыми – большие, заметно потускневшие от времени, но все еще хранящие остатки тех самых огней, которые я так часто видела у повелителя Таалу.
– Что, хорош? – усмехнулся беззубым ртом оракул, когда я стиснула пальцами белоснежные простыни и с трудом заставила себя остаться на месте. – А ведь когда-то я был почти так же силен, как нынешний владыка. Во мне тоже когда-то жила Смерть. Я был ею, ведьма. Слышал ее зов. Стремился уберечь от нее моих близких… но не смог. Не успел. За что сейчас и расплачиваюсь.
